Одновременно с Братским острогом на противоположном берегу Ангары возникает первый из монастырей будущей Иркутской епархии — Братская Спасская пустынь. Создание ее относится ко временам правления архиепископа Тобольского Герасима (1640-1650).
Как дерево, что кроной все упорней стремиться ввысь,
Ветвями небо обняло, а корни глубоко под землей сплелись, —
Так я стремлюсь душой к просторам светлым грядущих дней,
А корни там, во глубине столетий, в преданьях родины моей.
Н. Рыленков
«Какой-нибудь набожный православный отделился от дружины и для благочестивых подвигов нашел удобное место…»,- предполагал краевед прт. Прокопий Громов. Он писал, что согласно челобитной боярских детей Енисейского острога Первова Самойлова, Ивана Поршенникова, Андрея Строгонова, Якова Похабова, Василия Самойлова, пятидесятника Степана Людкова и рядовых Карпа Давидова, Максима Шадринова с товарищи и всяких чинов служилых людей и пашенных крестьян, а также грамотой Тобольского митрополита Корнелия (1664-1677) между 1664 и 1668 годами велено было «на Ангаре реке, на Березове горе монастырь построить, и в том монастыре церковь воздвигнуть во имя Всемилостивого Спаса».
Неизвестен основатель пустыни, тогда его могли называть: старец, строитель или даже трудник. В 1667 году строителем монастыря был Василий (Балдаков), упоминаемый в документах до 1698 года. В 1671 году назван трудник Фома Семенов, принявший по указу из Енисейска от приказчика Братского острога Ивана Перфильева угодья для монастыря.
В 1678 году упоминается строитель Феодосий в связи с тем, что в его лице Спасскому монастырю был передан остров Филиппова, которым поступился Филипп Оникиев. Еще один старец – строитель назван в документах 90-х годов XVII века — старец Савватий.
«Строители монастырей были и их настоятелями, хотя и не носили священнического сана. Но со времен Петра названия эти получили другое значение. Настоятелем монастыря мог быть только облеченный саном священства архимандрит или игумен, а наименование строителя стало усвояться такому старцу, на которого возлагалось хозяйственное наблюдение за монастырем, хотя бы и не им построенным», — писал по этому поводу прт. Прокопий Громов.
В 1712 — 1716 гг. строителем был монах Азарий, с 1729 года настоятелем пустыни — игумен Пахомий (Пономарев), перемещенный из Вознесенского монастыря; он управлял пустынью до 1732 гг.[a] В 40-е гг. ХVIII века Иерофей (Филимонов), участник духовной миссии в Китай, состоял в должности строителя в Иркутском Вознесенском монастыре и в Спасской пустыни.
Присутствие настоятелями в Братской пустыни в ХVIII веке монахов Вознесенского монастыря объясняется тем, что хотя пустынь и была основана раньше Иркутской, но была поставлена, по каким то причинам, в зависимость от последней. Спасский монастырь в 1725 году перешел в подчинение Вознесенскому монастырю.
В 1722 году по сказке иркутского игумена Ионы монастырь представлял ограду с церковью и 3 кельями. Здесь жил между другими руководитель хозяйства старец монах Козьма, 55 лет. За оградой находилась изба, в которой ютились 6 вкладчиков, 8 членов их семей, а также работники. Здесь же стояла баня. Пожизненными работниками монастыря становились вкладчики. Различными путями приходили они в монастырь; делали вклад по 15,20,30 рублей или отрабатывали его личным трудом. К примеру, в 1688 году Григорий Найденов заложился в Братскую пустынь «за вклад жить вечно и всякую монастырскую работу делать». В 1700 году житель Братского острога Остафий Петров сын Пономарев внес вклад за себя — мельницу.
Чертеж Ремезова с изображением Братского острога и Спасского монастыря
Братской пустыни к началу XVIII века принадлежали земли, историю передачи которых монастырю подробно описал В. Шерстобоев в книге «Илимская пашня» и пять деревень – Бадинская, Париловская, Баяновская, Барановская и Филипповская. В 1723 году к монастырю относились 61 пашенный крестьянин, 8 вкладчиков, 12 гулящих и работных людей, 2 новокрещенных тунгуса, 1 крепостной, 1 нищий и один посельщик — управитель. Монастырь предоставлял крестьянам землю, давал им семена. Крестьянин же, будучи лично свободен, обязывался работать на выделенной ему земле и ежегодно отдавать монастырю четверть урожая хлебов. Часть зерна продавалась. К примеру, в 1737 году Спасова пустынь продала 2000 пудов хлеба для экспедиции Беринга.
Но главный же труд монахов – молитвенный; труд невидимый. Его мы представить не можем. А это дело было самым главным для монашеской обители.
Конец XVII — начало XVIII века – это время судьбоносных государственных преобразований, когда, по словам митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна, государственный аппарат стремился «подчинить себе всякую человеческую деятельность, все проявления человеческого духа. …Утратив чуткость к благодатному Духу Церкви, рассматривая ее лишь как один из государственных институтов, бюрократия стремилась поставить под контроль светской власти все стороны церковной деятельности, да и само духовенство».
Это давление, в полной мере, испытали на себе насельники Спасской обители. В 1691 году сын боярский Яков Елагин держал скованным за караулом многое время старца строителя Савватия, а сына его Ивашку бил кнутом, а пьяный посадский Агапитка Дмитриев строителя «бил и ногами топтал», в результате Савватий слег и в строителях быть не мог.Прошло несколько лет и вновь в Братской пустыни бесчинствует приказчик. На сей раз — Христофор Кафтырев. На него бывший строитель Василий Балдаков, казначей Авдей Федоров, вкладчики Омелька Мохов, Каземко Бархатов, Бориска Петров, Исачко Иванов составляют челобитную. Они жалуются, что во время приезда Кафтырева он бил строителя Василия Балдакова, казначея и назначил самовольно строителем черного попа Иосифа. Напоив нового строителя, Кафтырев купил у него 1000 пудов ржи, а деньги «Иосиф, ему Христофору, пропил и тем в пустыни хлебную скудность и разорение учинили». Бывшего же подьячего вкладчика Федора Вачевского Кафтырев избил так сильно, что «от побой он, Федор, лежал день и умер».
Притеснение это сказалось и на судьбе, во многом трагической, второго епископа Иркутского Иннокентия Неруновича (1732-1747), который всегда с особым вниманием относился к Спасовой пустыни, быть может, чувствуя, что здесь будет место его упокоения.
Второй епископ Иркутский Иннокентий (Нерунович)
Не раз он обращался к вице-губернаторам, прося подвод для проезда до Братского острога и до Илимска для обозрения епархии, однако всегда получал отказ. Между тем, видна забота архиерея о состоянии дел в Спасском монастыре. Удалив на время, показавшемуся ему недеятельным, строителя пустыни монаха Михея, епископ заменил его монахом Вознесенского монастыря Арсением. Сверх того, дьякону Братско-острожной церкви Алексею Шангину, который вскоре был удостоен сана священника и определен на служение в Иркутский Богоявленский собор, Иннокентий (Нерунович) сделал поручение: всех крещенных бурятских детей взять в Братский монастырь для обучения. Для выполнения же церковных служб и мирских треб послан был в Братскую пустынь иеромонах Вознесенского монастыря Адриан с монахом Иосифом. На Адриана возлагалась также обязанность обучать новокрещенных детей. Было это в 1731-1735 гг. Строитель монах Арсений, по видимому, выбыл из пустыни к 1736 году и его заменил Михей, возведенный уже в сан иеромонаха. Протоиерей Милий Чефранов, автор краеведческих работ по истории Церкви, называл его «большим радетелем своего монастыря».
Несмотря на все попытки Владыки и иеромонаха Михея изменить в лучшую сторону состояние обители, ее положение не улучшалось, а ухудшалось. И тому были свои причины. В 1744 году приехали в Иркутск подполковник Степан Угрюмов и капитан Сергей Плохов для переписи народа; позднее их сменил полковник Резанов. Главной их целью было выискать в Сибири пришлых из разных русских городов, не имеющих при себе узаконенных видов – паспортов и возвратить таковых на места прежнего жительства. Но как возвратить? За счет содержателей безпаспортных, а таковыми были часто сибирские монастыри. Кроме того, с мест и лиц, которые таковых укрывали, взыскивали огромные денежные штрафы. Следствием было то, что иркутские монастыри совсем обнищали и остались без рабочих рук.
Указом Синода епископа Иннокентия (Неруновича) вызвали в столицу. Несмотря на болезненное состояние, 23 августа 1746 года больной архипастырь выехал из Иркутска. С большим трудом 10 сентября он добрался до Братской Спасовой пустыни. Здесь, по донесению спутников, он в тяжкие и различные болезни впадал и далее следовать не мог. Но интересно то, что среди тяжелых своих недугов больной архипастырь ознаменовал свое пребывание в Братской пустыни неусыпной деятельностью. В Братской пустыни лишь только выпадали часы ослабления от боли, то он или совершал в церкви богослужение, или решал дела епархии.
Живя в Братской пустыни, епископ был сведущ обо всем, что делалась в епархии, особенно в Иркутском Вознесенском монастыре. Как не изнемогал Владыка, не переставал он, до последних сил, трудиться в рассмотрении дел епархии. Но с 24 января он уже не мог совершать богослужений, а с 8 февраля прекратилась и его административная деятельность. В феврале 1747 года призывал епископ пресвитеров церковных (в том числе из Братского острога – Никифора Иванова и Василия Никифорова) и принял елеосвящение. 3 мая вторично принял он сие напутственное таинство. Из показаний пономаря Литвинцева видно, что 22 апреля на Светлой седмице Владыка лежал уже в постели. Последняя бумага была с трудом им подписана 31 мая.
В июне 1747 года епископ писать уже не мог. В это время он, среди других словесных распоряжений, объявил свою волю, чтобы тело его погребли в Спасской пустыни, «не применяючи его завета под неблагословением»; и чтоб над телом его построить Церковь (вместо прежней, ветхой). Призвав строителя пустыни иеромонаха Михея, он тут же вручил ему на постройку церкви 700 рублей. С 19 июля уста епископа Иннокентия сомкнулись. За неделю до преставленья он ничего уже не говорил. 26/8 августа 1747 года в день воскресный, после десятимесячного пребывания в Братской пустыни, епископ почил.
В ту же минуту из пустыни отправлен был в Иркутск нарочный с печальным известием. Из Вознесенского монастыря немедленно выехали в Спасский монастырь архимандрит Нафанаил и Алексей Шангин. Приехав, они поставили священникам Братского острога обязанность – в течение всего года после преставления читать над усопшим псалтирь и ежегодно в день кончины архипастыря служить над телом его большую панихиду. В помощь им в марте 1748 года был отправлен в Спасову пустынь иеромонах Самуил из Вознесенского монастыря.
Между тем, никто из Иркутской Консистории не решился нарушить волю покойного. Более того, был подряжен вкладчик Знаменского монастыря Козьма Минеев, который и выстроил, по завещанию покойного Иннокентия, церковь, которая через два года, а именно в марте 1750 года, сгорела — по неосторожности истопника.
Когда известие о пожаре дошло до Иркутска, Консистория прежде всего сделала запрос — коснулся ли огонь священного праха. Ответ был получен успокоительный. И тогда послан был указ строителю Михею, чтоб вновь готовил лес на церковь. Церковь эту смогли построить и освятить только 15 апреля 1759 года.
Новые беды пришли в монастырь в связи с выходом манифеста Екатерины II о секуляризации монастырских земель 26 февраля 1764 года, по которому большая часть монастырей упразднялась; в Иркутской епархии закрыли Нерчинский Успенский монастырь и Братскую Спасову пустынь. Постройки монастыря, а именно 6 келий, 9 амбаров, 2 бани, изба, столовая, квасоварня, 9 скотных дворов, телятников и хлевов, гуменник с овином, кузница, три огорода, были проданы с торгов в 1769 году. Строитель пустыни игумен Михей, не покинул пустынь; в ней и почил.
После его смерти в 1776 году крестьяне Большеокинского селения добились у тогдашнего епископа Михаила (Миткевича) разрешения перенести Монастырский храм в свое селение, где у них сгорела церковь. Поэтому, несмотря на благоговение окрестных жителей к могиле архипастыря, место упокоения Иннокентия (Неруновича) осталось долгое время беспокровным.
Монастыря не стало. Село, между тем, осталось: в разное время его называли «Братская Спасская пустынь», «Спасопустынская деревня», «Монастырское». Остались и потомки тех, кто работал на монастырь – Поповы. Знаковая фамилия, учитывая историю этого селения. В списках жителей Братской Спасской пустыни 1810 года, т.е. через 50 лет после закрытия монастыря, значились:
- Василий Парфенович сын Попова (65 лет), жена его Дарья Федоровна (59 лет). Дети их: Семен (25 лет), Парфен (23 года), Алексей (20 лет), Евдокия (19 лет), Параскева (18 лет), Анна (17 лет), Евдокия (15 лет), Анна (11 лет). А также Семенова жена Фекла Ивановна (27 лет), дети их Василий (6 лет), Федор (5 лет), Марья (4 года), Дарья (3 года), Ирина (10 лет);
- Брат его родной Алексей Парфенович (61 год), жена его Соломонида Семеновна (59 лет) и дети их — Василий (34 года), Михайло (29 лет), Григорий (22 года), Федор (17 лет), Акилина (21 год), Пелагея (18 лет). Васильева жена Пелагея (36 лет), дети их Евдокия (4 года), Васса (5 лет), Дарья (3 года). Михайлова жена Параскева Матвеевна (24 года) и дети их — Василий (3 года), Агафья (1 год). Сестры их родные девицы: Евдокия (54 года) и Евдокия (48 лет);
- Вдова Евдокия Алексеевна Попова (68 лет) и дети ее — Иван вдовец (40 лет) и Николай (24 года). Ивановы дети: Иван (8 лет), Евдокия (5 лет), Михайло (5 лет), Ирина (4 года).
Про могилку Иннокентия (Неруновича) не забывали. Уже в 1837 году иркутяне — почетные граждане Петр Николаевич Саламатов и Михаил Афанасьевич Балдаков — попросили у иркутского владыки Иннокентия (Александрова) благословения построить «над забытым архипастырем Иннокентием (Неруновичем) часовню и поставить на его могилке приличный памятник». Через год они исполнили свое намерение. Еще через двадцать лет после устроения часовни в январский мороз 1858 года, ее посетил архиепископ Евсевий. В глубокую полночь он коленопреклоненно молился и совершал панихиду, а затем выразил мысль о возобновлении здесь вместо часовни храма.
Это пожелание исполнили на свои средства жители села Братск Иван Петрович Воронков и братья Михаил Степанович и Иван Степанович Карповы. Они пристроили к часовне алтарь. В 1861 году церковь во имя Спаса Нерукотворного Образа была освящена. Деньги на ее внутреннее убранство собирали всем миром. К примеру, крестьянин Исаковской деревни Максим Иосифович Исаков выписал на собственные средства колокол в 4 пуда 10 фунтов ценою в 100 рублей.
Иркутские владыки не раз посещали место бывшей пустыни и совершали в ней богослужения; в том числе архиепископы Евсевий (Орлинский), Парфений (Попов), Вениамин (Благонравов), Тихон (Троицкий). Возможно, кто-то из них благословил в 70-х годах XIX века монаха Иасона на пребывание при храме. Старец этот продолжил древнюю традицию бывшей пустыни, состоя в ней в качестве стража.
Видимо, о нем писал сотрудник Иркутской ученой архивной комиссии Овчинников М.П. в 1916 году в своем отчете о поездке: «По преданию, один из монахов жил в землянке на высокой горе против острога, где стоял большой деревянный Крест и часовня, давно сгнившие.
Здесь, как передают старые крестьяне, слышавшие от своих отцов, что пустынника с большой бородой видели ежедневно молящимся, стоя на коленях у Креста. Чем он питался и когда умер — никто не знает. Монах был угрюм и ни с кем не говорил. Малых ребятишек — нынешних уже стариков, когда они шалили, матери пугали старым монахом, говоря: «Погоди уже, сорванец, вот придет старый, бородатый монах, который живет, вон на высокой-то горе, он тебя заберет в сумку и унесет с собой жить в землянку, он заставит тебя каждый день Богу молиться».
В 1905 году в Спасовой пустыни стала строиться новая церковь на капитал, пожертвованный иркутской купеческой вдовой Ю.И. Базановой. Церковь была деревянная, приписная к Братской Богоявленской церкви. Посредине ее находился памятник, под которым покоилось тело Иннокентия (Неруновича).
Население в Спасопустынном селении увеличилось к началу ХХ века. В Памятной книжке Иркутской губернии 1909 года в селе жило 63 мужчины и 71 женщина. В метрических книгах появляется фамилия Казаковых. В 1887 году в деревне умер от оспы Абрам Данилович Казаков. Дворов было 20. Из близлежащих деревень переселяются Казаковы, Бурнины, Московских, Хромовских, Орловы…
«Рядом с деревней поле, называемое «За речкой». Дальше возвышенность с пашней «У избы». Там, где было болото — настил из леса, больше километра через него переезжали. Была еще пашня «Под камнем». Через него — переезд к логу «Винный ручей». У каждого был там участок. Правее в сторону Красного Яра пашни «За просекой», «За болотом», «На елани»» — вспоминал уроженец Монастыря, участник Великой Отечественной войны, Василий Иванович Московских.
«Село располагалось вдоль реки у песочного берега, выше которого пролегала дорога. По одну ее сторону — бани, топившиеся по черному, по другую — усадьбы со стайками, огородами. Находящиеся рядом с селом острова использовались деревенскими жителями. На островах – сенокос, много ягоды. Там после 5 сентября собирали бруснику — крупную, бардовую. В этих местах ловили много разной рыбы». (Красикова Л.М.)
В годы Советской власти в селе Монастырском был образован колхоз «Ангарские волны» (1931год).[b] Коллективизация здесь шла одновременно с раскулачиванием. Хомякова Людмила Ивановна рассказывала, что ее мать Клавдия (Кланча по дер.) Иннокентьевна происходила из д. Монастырь из семьи деревенского торговца раскулаченного Иннокентия Попова.
Клавдия Иннокентьевна (урожд. Попова) Хомякова с детьми
В 1934 году закрыли и церковь в с. Монастырском. Было это уже после смерти братского священника Леонида Малышева. «Хотя церковь была закрыта, иконы долго никто не трогал. В церкви устроили овощехранилище. Хранили зерно, картошку. На погосте, около церкви, разрыли три силосные ямы. Запомнилось, что при вскрытии могил доставали хорошо сохранившийся красный шелк» (Красикова Лилия Михайловна). В селе появилась своя начальная школа. Учителями в ней были Губанов Афанасий Акимович и его жена Марфа Васильевна Николаева. Они воспитывали оставшегося без отца брата Марфы Васильевны – Георгия (1919 г.р.). Когда же пришла война, и весь народ встал на защиту родины, то в армию были призваны и Губанов Афанасий Акимович, и его сын Михаил, и Николаев Георгий Васильевич. Последний защищал Москву в рядах легендарной 32 дивизии[c] и погиб 19.11.1941 года у д. Радчино. С войны также не вернулись односельчане: ст. лейтенант Орлов Иван Николаевич (похоронен в Литве в 1944 году), Попов Прокопий Никифорович ( погиб в Германии в 1945 году). В похозяйственной книге села погибшим значится и Попов Петр Федорович, в мирное время машинист сельско-хоз. машин.
Председатель колхоза в годы Великой Отечественной войны Казаков Дмитрий Абрамович (1892 г.р.) с семьей
Председатель колхоза в Монастыре в тяжелые годы Великой Отечественной войны Казаков Дмитрий Абрамович (1892 г.р.) в 1944 году узнал о гибели в Польше сына Леонида. Другой его сын Василий, немало повоевав, вернулся домой.
Леонид Дмитриевич Казаков
На фронте был и муж дочери Екатерины – Михаил Андреевич Дубровин с Падуна. Он выжил, а брат его Алексей Андреевич Дубровин погиб во время Курской битвы.
В Братской газете «Знамя коммунизма» 14 мая 1944 были опубликованы результаты подписки на 3 военный займ по колхозу «Ангарские волны». «Колхозница сельхозартели «Ангарские волны» Попова Евдокия Даниловна, муж которой был убит на фронте, имея на иждивении 6 малолетних детей, подписалась на 500 рублей и ее старший сын Володя на 500 рублей. Попова Анисья, муж которой умер в партизанском отряде, подписалась на 600 рублей». Оставшись без супруга Петра Захаровича, Евдокия Даниловна (1905 г.р.) еще и трудилась в колхозе, отдавая крестьянскому труду все свои силы. Так же как и Анисья Яковлевна (1911 г.р.), муж которой Попов Петр Федорович оставил свои косточки в далеких Брянских лесах.
Вернулись немногие… Гвардии рядовой Попов Прокопий Михайлович, разведчик и орудийный номер 2 гвардейской минометной бригады 1 Белорусского фронта пришел домой с медалями «За оборону Ленинграда», «За боевые заслуги», «За отвагу», «За взятие Берлина». Самые что ни есть солдатские награды, в которых виден боевой путь солдата, прошедшего страшную войну. Для таких, как он, наступила долгожданная тишина и мирная работа на колхозных полях. Началось строительство железной дороги. «Некоторые огороды тянулись до самой железной дороги. Она шла по откосу, за ней — сопка. Дорога поворачивала к мосту и далее к д.Пьяново» (Красикова Лилия Михайловна). Жить бы да жить, но пришел указ о переселении.
В планах по переселению 28 дворов дер. Монастырской должны были перевезти в пос. Ключи-Булак в 1959 году, но большинство жителей Монастыря переселились в Братск и в другие места. Хромовских Михаил Петрович утверждал, что церковь Монастырскую перевезли в район Братского телецентра и разместили в ней хозяйственный магазин, который располагался неподалеку от его дома (ул.Жуковского, 68).
Перед затоплением братских сел в 1960 году архиепископ Вениамин направил двух священников в Братск для поиска останков второго епископа Иркутского, а затем добился разрешения властей на Его перезахоронение на городском кладбище Иркутска[d]. Важное событие это прошло 1 октября 1960 года. От села же Монастырь ничего не осталось, оно ушло под воду. Место это одно из самых глубоких на водохранилище.
Гора Монастырская
Только гора Монастырская возвышается над гладью рукотворного моря, напоминая нам о прошлом родной земли.
[a] В монашество пострижен в Спасской церкви Илимска митрополитом Сибирским Филофеем Лещинским. После проживал среди братии Иркутского Вознесенского монастыря, где встречал свт. Иннокентия (Кульчицкого); некоторое время состоял духовником Святителя. Был назначен игуменом Вознесенской обители. …После Братской Спасовой пустыни, руководил Киренским Свято-Троицким монастырем (1732-1738 гг.). Последние дни своей жизни провел в Иркутском Вознесенском монастыре.
[b] с 1950 года колхоз имени Сталина
[c] Николаев Г.В. был призван в армию из Чамы, где он работал на метеостанции.
[d] 14 октября 2001 года захоронение перенесли на территорию Иркутского Знаменского монастыря, где оно находится и поныне
Вблизи затопленного Монастыря
Один комментарий на “Андреева Л.В. Монастырь Братская Спасская пустынь – Спасопустынская деревня”