Беломестных А.П. Большая Када. Часть первая.

Анатолий Петрович Беломестных – уроженец с.Большая Када Братского района. С 1978 года жил и работал в Братске, в 2007 году переехал с семьей в подмосковный г.Королёв. Малая родина его «не отпускает» —  несколько лет назад он составил свою родословную из шести поколений от предка Канида Больших Шапок, а теперь  делится воспоминаниями.

У каждого из нас, пожалуй, есть места,

Которые он помнит, любит, ценит,

И память сохранит в душе их до конца,

Вплоть до последних дней и до минут последних.

 Нам нужно иногда, хотя б, в гостях бывать

 У этих мест, что в памяти хранятся.

Уйти от всех проблем, в тиши поразмышлять

О будущем, и в прошлом покопаться…

Воспоминания о детских годах на малой родине в Большой Каде

         Иногда, общаясь с родными близкими людьми, сталкиваешься с фактами жизни, происходившими более полувека назад. Хочется освежить воспоминания о родной деревне, узнать какие-то подробности из старинной и старой жизни села Большая Када. Но в общедоступных местах такой информации нет, поэтому я решился подкрасить некоторые пробелы истории последних лет жизни нашего села.

         Задумываясь о родных местах, видишь,  как всплывают картинки прошлого, особенно из детства, и если на них задержать  своё внимание, они становятся более чёткими и понятными. Картинки, как будто хотят, чтобы их зафиксировали, а когда их записываешь, приближаются другие запомнившиеся события из теперь уже далёкой детской жизни.

         Я родился 16 сентября 1948 года в селе Большая Када Братского района Иркутской области, в которой прожил до лета 1959 года, т.е. почти 11 лет. Мои родители: папа Беломестных Пётр Константинович 1910 г.р., мама Беломестных (в девичестве Терпугова) Антонина Егоровна были простыми тружениками большекадинского колхоза «Большевик».

         Летом 1959 года, в связи с переселением населённых пунктов из зоны заполнения водохранилища Братской ГЭС, наша семья, как и большинство жителей нашего села, переехала жить в посёлок Калтук.

         Эти записки позволяют сравнить жизнь деревенских детей пятидесятых годов двадцатого века и детей следующих поколений, теперь уже третьего поколения, то есть наших внуков.

                                               Расположение села

          На карте «Илимского воеводства в начале 18 века» обозначены по реке Оке поселения: Брацкой острог,  Долоновска, Большой погост, Больша Када, Погост Шаманской, а подальше от реки, Малая Када и Калтуцка.

         Большая Када располагалась на левом берегу реки Оки, левого притока реки Ангары, в пятидесяти километрах в южную сторону от районного центра Братск. Карта Братского района в пятидесятые годы

От города Братска по левому берегу р. Оки проходила хорошая гравийная дорога до города Тулун. Дворы Большой Кады расположились по обеим сторонам дороги.

             Наше село разделяла небольшая речка Кадинка, которая образовалась от слияния речек Малая Када и Калтук в километре  от впадения её в реку Оку.

         Выше по течению этих речек в трёх–четырёх километрах находились деревни соответственно Малая Када и Калтук. В половодье вода в Оке и притоках поднималась на 2 — 3 метра, образовывая по пойме речек большие заливы.

         Братский тракт перед селом спускается с «деревенского угра» (так по местному называли спуск с бугра в пойму речки) к Большой Каде, затем поворачивает по улице вправо и параллельно речке тянется метров триста. Потом поворот налево и, переехав через речку по высокому деревянному мосту, попадаешь на правую заречку Большой Кады. У моей троюродной сестры Эльвиры Николаевны Ждановой (Смоляниновой) сохранилась фотография (около 1956г.), где она на велосипеде едет по этому мосту в сторону нашей заречки. 

          Далее дорога поднимается в гору и скрывается за лесом, где  через 12 километров стоит село Шаманово.

         Раньше эта дорога после моста шла левее по основной улице правой заречки вдоль высокого и обрывистого берега реки Оки.

В этих глинистых вертикальных береговых обрывах обитали стрижи, в вырытых ими глубоких норках. В этих гнёздах стрижи жили, откладывали яйца и высиживали птенцов. Деревенские ребятишки показывали свою удаль:  пробирались по крутому обрыву до норки, засовывали в неё руку по самое плечо и доставали птичьи яйца из этих гнёзд.

Строения правой заречки располагались выше, чем в нашей левой, т.к. от речки сразу был крутой подъём. Если после моста свернуть влево по грунтовой дороге вдоль правого берега Кадинки, то увидишь старый заброшенный деревенский погост. Взрослые говорили, что на нём хоронили ещё до революции, на некоторых бугорках старых могил ещё сохранились остатки деревянных крестов. Новый действующий погост расположен с левой стороны тракта до деревенского бугра, при въезде в село из Братска.

Дальше пересекаешь пешеходную дорогу, которая идёт от больницы по проулку между дворами нашей части села, по заливному лугу до речки. Здесь была чёрная земля и сочная трава, на которой частенько паслись коровы. На лугу мы запасали на рыбалку червей, выкапывая их из земли или собирая под сухим коровьим помётом. Потом дорожка идёт через каменистый брод Кадинки  на крутой подъём правого берега.

С этого подъёма мы в детстве зимой любили кататься на санках и ледянках. Ледянка – это деревянная лопата, какими гребли зерно или снег, у которой отломился черень, и она больше не могла использоваться по назначению. Снизу на ней намораживался лёд для прочности  с навозом, вместо черенка закреплялась верёвочка и деревенские санки готовы. Ну, вот отвлёкся от прогулки по селу.

Дальше по верху берега за высокими заборами из досок находились зернохранилища колхоза «Большевик», а ещё дальше к устью Кадинки — колхозная кузница, в которой работал кузнецом мой папа. В этой кузне готовились необходимые для жизни колхоза металлические изделия, а также подковывали коней.  Интересно было смотреть, как качая меха, дующие на угли, нагревается железо до жёлтого цвета. Затем из раскалённого мягкого металла выковываются нужные детали.

На карте видна река Ока. В неё недалеко от села Паберега впадает река Ия. От Братска дорога проходит через Долгий Луг, Долоново, Большеокинское, Заготзерно, Большая Када, Шаманово, Ключи Булак и Кобь. Ниже от Большой Кады по Оке видно место порога Кадинский, куда папа водил нас с братом на рыбалку. По речке М. Када видно место расположения озера Азеро, возле которого позже мы заготавливали сено для наших коров.

Недалеко от кузницы располагалась местная электростанция, от которой по проводам, протянутым по деревянным столбам, «текла» электроэнергия по посёлку. Помню столб, который стоял на заливном лугу и держал провода, идущие в нашу заречку. Чтобы он не упал, его держало основание из деревянного сруба с камнями. И всё равно столб был наклонен.

         Года за два до зафиксированного на фото времени, вместо этого моста стоял старый мост. В тот год случилось большое наводнение, мост был сильно повреждён. После этого дорогу обновили, построили новый мост, он стал выше, шире и длиннее. Пролёты моста опираются на быки, сделанные из бревенчатых срубов, заполненных большими камнями. Брёвна скреплены железными скобами. Мост, я думаю, был не менее тридцати метров в длину.

         В Большой Каде имелись следующие объекты сельскохозяйственного, промышленного, транспортного и социально-культурного назначения:

         — в правой заречке располагались почта, сельпо (сельский магазин), два здания школы (начальных и старших классов), контора колхоза, сельсовет, клуб, кирпичный завод и за селом была паромная переправа на правый берег Оки;

         — в нашей левой заречке находились сельская больница, пункт приема молока, мельница, конный двор, свинарник и рига для обработки конопли.

         Заметно по наиболее старым домам, что деревня Большая Када начинала строиться с нашей левой заречки. А правая росла уже со времени организации артели, колхоза.

         Река Ока

         Хочется описать мои детские воспоминания о реке Оке. Это крупная, довольно быстрая и красивая река. В ней водились многие виды рыб: таймень, стерлядь, налим, щука, сиг, окунь, елец, ёрш, пескарь.

Как-то летом мы с ребятами бродили по воде в устье Кадинки. Была ясная солнечная погода, вода в речке тёплая, особенно на мелководье. Я брёл по речке и разглядывал дно, вода доставала мне до колена. Я увидел там небольшую тёмную корягу и хотел выбросить её на берег. Только я задел её рукой, она отодвинулась в сторону сантиметров на 30-40. Я не сразу понял, что это не коряга, а рыба. Тогда я уже осторожно, с погруженными руками, подкрался к ней и резко её схватил. Это был налим длиной 50 сантиметров, радости моей не было предела. Мы с уловом пошли домой, там близкие удивились нашей удаче. Оказывается, что рыбы тоже любят греться на солнышке.

В летние, особенно праздничные дни, собиралось много людей отдохнуть  на берегу Оки, половить рыбу. Однажды возле воды собрались человек пять рыбаков с длинными удилищами, и с ними увязался мальчонка лет пяти. Отец обеспечил его удочкой  из прутика длиной 150 см. У всех рыбаков были баночки с дождевыми червями, присыпанными землёй. Сначала ни у кого не клевало, однако дело пошло, и первым у самого берега рыбу поймал именно мальчик на удочку из прутика. Это был большой, грамм 800, красивый окунь. Все на берегу долго смеялись и поздравляли удачливого рыбака.

Напротив устья Кадинки  на Оке расположен остров, на мой взгляд, длиной метров 200 по течению и шириной 50. Остров расположен ближе к правому берегу реки и росло на нём много вербы. Весной по льду туда ходила молодёжь за ветками вербы.  Я не помню, чтобы меня брали на такие прогулки, а старшие сёстры приносили к Вербному воскресенью эти будущие букеты. Всем хотелось украсить праздник первыми весенними серебристыми цветами, — распустившимися пушистыми почками веток вербы.

А вот летом молодые люди после тяжёлого трудового дня приходили на берег реки Оки в устье Кадинки смыть с себя поднимаемую тракторами и прицепной техникой полевую пыль. Купаясь, они плавали на этот остров. Не многие решались на эту затею, но я помню своих двоюродных братьев Терпуговых Афоню и Ваню, им это было по плечу. У Оки было быстрое течение воды и оно очень шустро сносило пловцов вниз по реке.

Чтобы не проплыть мимо острова, нужно плыть не поперёк течения, а под углом ему навстречу, но это очень трудно. Поэтому пловцы сначала идут берегом вверх по течению дальше кузницы и заплывают оттуда. А мы стоим на берегу и переживаем — успеют ли парни выйти на остров. Оттуда вернуться без отдыха может не хватить сил. Мы с облегчением вздыхаем, видя, как они там выходят из воды на берег. С острова парни уже возвращаются после отдыха на нём. Переплывать обратно на наш левый берег не так опасно, — мимо него не проплывёшь.  Переплыв обратно, парни выходят на берег уже ниже села, там, где наверху высокого берега находится конный двор. Добираться до нас им приходится по берегу босиком в одних трусах.

Однажды летом папа взял нас с младшим братом Сашей на утреннюю рыбалку. Нам тогда было лет 7 и 5. Мы рано утром  вышли из дома, солнце только встало, было ещё прохладно. Мы шли довольно быстро, поэтому скоро согрелись. Лесная тропинка, по которой мы шли, виляла параллельно обрывистому берегу реки Оки и огибала овраги. Тропинка в виде желобка за многие годы была пешеходами втоптана в землю и по сосновому лесу на ней лежали сухие сосновые иголки и шишки, но нашим тренированным босым ногам это не было помехой.

И вот по окончании полуторачасового пути мы пришли на место, которое папа называл «Бычок». Здесь Ока сузилась, а скорость течения воды стала ещё больше. Дальше вниз по реке начинался Кадинский порог, от которого доносился неясный шум несущейся вниз по большим камням, бурлящей воды. Берег имел приличный уклон к реке, а у самой воды  обрывался вниз более чем на один метр. Было необычно приятно находиться у реки. Свежий бодрящий воздух над рекой, запах соснового леса, росшего по берегу,  и гул порога приводят в состояние ожидания чего-то необычного, интересного.

Папа топором сделал из веток деревьев рогульки и вбил их в землю, закинул удочки, показывая нам, как всё делается. Он закрепил удилища, воткнув заострённые их концы в землю и оперев на рогульки. Наступило затишье, при котором все смотрят на поплавки. Потом мы с братом пошли собирать по лесу палки и ветки для костра.

Наконец клюнуло, и попалась большая рыба. Папа крикнул нам, чтобы мы её хватали, и выкинул рыбу на берег. Это был сиг килограмма два весом. Мы с Сашей его ловили, ловили, но он выскальзывал из рук. Вдруг сиг отцепился с крючка и, виляя хвостом, скатился по склону в реку. Мы все онемели… Саша, боясь недовольства папы, заплакал. Папа стал успокаивать его. «Это был опытный сиг, он в прошлом году у меня с крючка сорвался, ещё над водой» — сказал папа. Не помню, какой у нас был тогда улов, но этот случай мне хорошо запомнился.

Потом папа варил в котелке на костре уху, и мы уплетали за обе щёки эту чудесную вкусную похлёбку.

Иногда папа с мужиками плавал на лодке ночью лучить рыбу. Это способ ловли, когда рыбу ослепляют костром с лодки, и накалывают её на острогу.

Интересная рыба ёрш, небольшая по весу, не более 200 грамм. Но когда попадается на крючок, ты радостно тянешь её за леску, думая, что поймал окуня на килограмм. Вынимаешь его из воды и видишь маленького ершика. Он

в воде растопыривает все плавники, так и упирается о воду. Отсюда и слово пошло – ершиться. Про людей говорят, маленький, но ершистый.

Позднее, при подготовке ложа водохранилища Братской ГЭС, леспромхозами, организованными по правому берегу Оки, река использовалась также для сплава леса на Братские лесоперерабатывающие заводы.

В селе летом водоснабжение осуществлялось «коромысловым водопроводом» из речки и из колодцев, которых в нашей деревне было несколько штук. А зимой, когда речки перемерзали, воду из проруби на Оке возили на конных санях, а если что-то не получалось с конём, то на санках до самого дома.

У нас были большие железные кованые санки с дощатым настилом. На санки ставилась железная полубочка. На настиле прибиты бруски, чтобы бочка не скатывалась. Перед поездкой нужно было топором отколотить от настила лёд, чтобы по нему бочка не соскользнула. На реке Оке  имелась прорубь, из которой черпали воду в бочку. В неё входило около десяти ведер воды. У проруби, если морозный день, надо опасаться, чтобы валенки не примёрзли ко льду. Далее начинался тяжёлый «бурлацкий» путь, до самого дома дорога шла на подъём. Впереди один «бурлак» тянул бочку за верёвку, сзади двое толкали бочку руками. Если санки катятся рывками, то вода из бочки плещется  на рукавички и на настил. И то и другое не в радость. Руки начинают мёрзнуть, рукавички примерзать к бочке, а бочка скользить по настилу. Если попадает участок с уклоном влево, то надо перемещаться и толкать бочку с левого бока. Чтобы меньше выплёскивалось из бочки воды, на воду ложили деревянный кружок, а кто-то  просто кидал снег. До дома довозили, я думаю, 9 из 10 ведер воды.

С речкой у меня связан был ещё неприятный случай. Однажды в половодье речка Кадинка разлилась в устье метров на 40-50 шириной. Мне было тогда около девяти лет. Плавал я хорошо и решил переплыть речку. Дружки мои были помладше меня, они остались на берегу, а я поплыл на ту сторону. Я переплыл речку, вышел на берег, отдохнул там и поплыл обратно. Вода была тёплая, я не спеша плыл, но вот стал уставать. До берега оставалось метров восемь, я решил потрогать ногами дно речки. Я опустился столбиком вниз, но дна там не оказалось. Я испугался, тут силы мои и закончились. Я не звал друзей – они не могли мне помочь, да и звуки у меня не получались. Я еле шевелил руками, но всё же медленно продвигался к берегу. И вдруг я ощутил ногами дно, пошевелил ещё руками и стал на него покрепче. Кое-как я вышел на берег, лёг на него и лежал, пока не вернулись силы. Лежал я и думал, зачем я доставал дно? Мог бы спокойно доплыть последние метры до берега.

Жизнь деревенская

Довелось нам побыть очевидцами радиофикации нашего села. Мы с интересом смотрели, как по улице по столбам протягивали провода, а со столбов их заводили в дома. Наконец и в наш дом принесли радио. Это было устройство, похожее на большую чёрную тарелку. По её диаметру была планка, а в её центре находился включатель, он же и регулятор громкости. Монтёры закрепили радио в доме на стене над окном и рассказали папе, как его включать. Мы как-то не верили, что это штука может разговаривать. Но наконец-то это случилось, радио заговорило каким-то хрипловатым голосом.

Мы стояли рядом и радостно слушали это чудо. Сначала право включать радио имел только папа, но потом этот «сложный» процесс стали доверять и другим членам семьи. По радио передавались новости, сельские объявления, звучала музыка.

В селе имелась своя электростанция, которая обеспечивала освещение в жилых домах в тёмное время суток. Если ночью электролампочки мигают три раза, значит, через пять минут свет погаснет на ночь. При необходимости в домах зажигают керосиновые лампы. Мотористом на станции работает Петрушёв Василий Дмитриевич (1913), кавалер ордена Отечественной войны 2 степени.

В селе имелись две мельницы, зимняя и летняя. Зимняя – передвижная мельница, которая ставилась у берега на лёд реки Оки выше устья Кадинки. Летняя мельница построена на речке Малая Када в конце села Большой Кады. На мельнице для вращения жерновов использовалась энергия падающей на лопасти приводного колеса воды. На речке была поставлена плотина, которая создаёт пруд с подъёмом уровня воды около двух метров. На нижнем бьефе плотины были настелены плахи из древесины лиственницы, отшлифованные долгими потоками воды. Мы называли эту площадку слань. Здесь мы учились плавать и нырять со слани в воду. Это было любимое место детворы для купания, загорания на стлани и ловли рыбёшек (гольяны, вьюны, стерлядки, широколобки). Рыбок маленьких мы ловили стеклянными банками. Пол-литровая или литровая банка с крошками хлеба закрывается жестяной крышкой, в которой прорезана дырка, а к банке привязывается нитка или тонкая проволока. Рыбки через дырки заплывают в банку поесть хлеб, а обратно не могут быстро найти выход. За нитку вытаскиваем банку с уловом из воды. И так несколько раз.

В речке росли волосообразные водоросли, ребята постарше пугали маленьких тем, что волосы могут впиться в тело и утащить детей в воду. Поэтому купаться надо было только на чистых местах речки.

Я интересовался, как работает мельница. Видел, как подвозят на телеге мешки с зерном и заносят их внутрь мельницы. Ну, а дальше пошёл процесс помола. Мельник берёт мешок зерна на плечо и по крутой лестнице поднимается на верхнюю площадку, там высыпает зерно в бункер. На площадке пониже под бункером имеется заслонка, которой регулируют количество высыпания зерна в жернова. Это зерно попадает во внутреннее отверстие верхнего жёрнова, который в горизонтальной плоскости медленно вращается на нижнем. Зёрна между жерновами перетираются, превращаются в муку, которая по краям нижнего жёрнова падает в нижний бункер. Под этим бункером тоже установлена заслонка, через которую насыпают  муку в мешок.

Мешок завязывают и переносят к наружной двери. В мельнице стоит такой грохот, что трудно разговаривать, и висит мучная пыль облаком, в котором сложно различить мельника. А на улице видно, как подъезжает телега и на ней увозят мешки с мукой по домам. Так засыпкой муки в лари амбаров заканчивается почётная, но тяжёлая работа хлебороба на селе.

В зимнее время, когда пруд покрывался толстым слоем льда, на нём мужики и парни устраивали площадку для развлечений. В центре делали зимнюю карусель. Сначала в лёд вмораживали вертикальный столб с железной осью. Затем на ось надевали лёжа длинную жердь, а к тонкому концу её привязывали санки. Несколько ребят крутили жердь, а счастливец на санках всё быстрее и быстрее летел по кругу, пока не слетал с них в сторону. Далее наступала очередь другого, желающего летать. В этих затеях с удовольствием участвовали и взрослые.

Ниже пруда по речке было место, где мужики ставили морды для ловли рыбы. Морда – интересная снасть для рыбалки. Она состоит из двух частей, сплетённых из гибких ивовых прутьев, в виде пирамиды и конуса,  с круглыми отверстиями в острой части. Конус надевается на пирамиду и они скрепляются. На конусе отверстие закрывается пробкой и морда готова. В узком месте речку перегораживали кольями, оставляя окно для установки морды. Папа мне показал, как ставится морда и снимается. Пойманную рыбу из морды высыпают через отверстие в конусе, предварительно вынув из него пробку.

После мельницы вдоль берега шла еле заметная на траве дорога, по которой можно дойти до деревни Малая Када. С правой стороны дорожки поднимались Крутежки. Это небольшие крутые горки, поросшие травкой и редкими деревцами берёз и сосен. С этих горок ребятня  в пасху катала варёные крашеные яйца, соревнуясь на спор, у кого яйца крепче и дальше укатятся.  Взрослые располагались у подножия горки за накрытым на земле столом и по-своему отмечали праздник.

Были ещё такие памятные случаи. В селе дети болели дифтеритом. Мне было четыре года, и я не избежал этой участи. Чтобы не случилось тяжёлых осложнений,  меня направили на лечение в больницу в Братск. Папа договорился с шофёром газончика бензовоза, чтобы довезти меня до больницы. Дело было морозной зимой. Кабина машины очень маленькая, так что в неё вместе с шофёром мог поместиться только я. А папе пришлось ехать на цистерне бензовоза. Он поверх тёплой зимней одежды надел большую собачью доху и примостился на верху машины. Был сильный мороз, я переживал, боялся за папу и плакал. Шофёр дядя Миша не знал, как меня успокоить, но потом всё же он  придумал. Порывшись в бардачке, он нашёл старый, пересохший как железо пряник и дал мне. Я взял его в рот и всю дорогу до Братска размачивал и сосал этот пряник. В больнице меня вылечили. Кормили очень вкусной манной кашей, а когда стал поправляться, каша почему-то перестала быть вкусной.

Счастливое детство особенно ощущается летом,  уже с самого утра. Ты после сна выбираешься из-под одеяла и бежишь на улицу. По двору уже гуляют куры, выгребая когтями что-то съедобное из земли. Свежий утренний воздух ещё прохладный, но ты садишься на предамбарчик и нежишься под лучами поднимающегося солнышка. Прибегает и садится рядом младший братишка. Наша кожа от прохлады сначала покрывается пупырышками, но потом под ласковым солнышком отогревается и становится гладкой. Мама уже подоила корову и зовёт нас домой, поесть хлеб с парным молоком.

У меня были дружки в раннем детстве — это Леня Терпугов, Вова Викулов и Юра Терпугов, сын тёти Тали. Юра был меня на год помладше, жили они на соседней улице, на другой стороне тракта. Крепко мне запомнилось, как мы перекликались из своих дворов, забравшись на заплот,  вызывали друг друга на улицу, громко крича очень высокую ноту. Родные знали, что мы с братом собираемся идти гулять. Очень жаль раннюю потерю друга, он умер, когда ему не было пяти лет – не смог перенести дифтерию.

В Большой Каде зима была холодной, а лето жаркое с тёплыми дождями и грозами. Как-то летом случилась сильная гроза. Небо потемнело от чёрных туч, подул очень сильный ветер и засверкали молнии. На крыше навеса возле амбара стояла копна сена, по бокам к ней были прислонены жёрдочки. Мама в окно увидела, что с копны стали улетать пучки сена. Она схватила какую-то одёжку и выбежала на улицу. Мы в окно увидели, как  на крыше показалась мама. Борясь с ветром, который трепал её волосы и одежду, она кое-как дошла до копны и стала поправлять жерди. Тут порыв ветра свалил маму вместе с жердью на крышу. Мы, все трое детей, громко заплакали, думая, что мама упала с крыши. Но мама появилась снова, через силу поправила все жерди и на четвереньках дошла до края крыши, чтобы спуститься с неё. Дома мы все бросились обнимать мамочку, плача от радости, что мама жива.

Один или два раза мне пришлось бывать на правом берегу Оки, наверное, мы туда ездили за ягодами или за грибами. А запомнилось это мне тем, что я переплывал реку на пароме. Мне было очень интересно, что у парома нет мотора, нет и гребцов с вёслами, а паром плывёт себе поперёк реки. Через реку переброшен стальной трос, по тросу катится железный блок, а к этому блоку канатом прицеплен паром. Блок катится по тросу, а паром плывёт поперёк реки, хотя никто его не тянет и не толкает. Вот что любопытно!

Большая Када, а именно наша левая заречка, была обыкновенной деревней, в которой было много старых домов дореволюционной постройки. На улицах благоустройства не было, земля была чёрная, удобренная помётом деревенского скота, а вдоль заборов росла крапива. После дождя на улице появлялись лужи, в горячей воде которых могли возиться свиньи. Куры свободно бродили в ограде и по улице, отыскивая в травке необходимую им пищу. Неслись куры в различных местах. Для этого им специально приколачивали к стене ящики под крышкой, куда подстилали соломку или опилки. Но куры любили ещё сами делать себе гнёзда для откладывания яиц. Так у нас под полом амбара был просвет, где куры в тёплой земле делали ямки и неслись здесь. Пролезть под амбар за яйцами могли только малые дети.

В связи с этим мне припомнились наши друзья-собаки. Жили у нас в разное время Тобик, Верба, Кукла, Валет, и каждая из них запомнилась своими историями. Старшая моя сестра Эля, когда была маленькой, плохо выговаривала звуки «Р», но шустро могла заменить его другим звуком. Взрослые уже знали об этом и любили посмеяться над Элей. «Эля, позови Вербу» — просили они. Эля открывала дверь и кричала на улицу: «Ебля, Ебля». Тут, конечно, раздавался громкий хохот мужиков и аплодисменты Эле.

Была другая бело-жёлтой масти крупная собака Кукла, она была в почёте в нашем доме. Она могла слазить под амбар и принести в пасти куриное яйцо. Я, правда, не помню, как она лазила под амбар, но важен результат. Кукла тихо заходит в ограду, аккуратно кладёт яйцо кому-нибудь к ногам и получает за это похвалу — она герой. Может она где-то и другие места с яйцами знает.

Вот ещё одна, но это грустная история. Валет, умный и послушный пёс красивой оранжево-чёрной окраски был мне другом. Мы часто с ним играли на улице, я давал ему задания, а он их выполнял. Недалеко от нас проходил братский тракт. Как-то я научил Валета лаять на проезжающий грузовик. Увидев машину, Валет подбегал к ней, и, сопровождая её, лаял, пока та не скрывалась за домами. Он уже привык к таким развлечениям, и вот однажды показался бензовоз. Валет рванулся к нему, но, видно, не рассчитал скорость, а может, разгорячившись, хотел укусить за колесо. Тут же раздался раздирающий мои уши крик собаки. Я подбежал, Валет лежал на земле,  дёргаясь, громко кричал и плакал. Машина переехала по его задним ногам. Я клял себя за то, что научил Валета гоняться за машиной. Ругал его за то, что он прыгнул к машине. Мне так, было жалко его. Он долго болел, потом понемногу окреп и начал вставать и на задние ноги. Валет сам лечился, ел какие-то травки и затем даже стал ходить.

В Большой Каде наиболее распространённой птицей был воробей. Это небольшая серая зимующая птица, нахальная по своему поведению, которая и зимой умудряется найти себе пропитание. Воробьи могут делать себе гнёзда даже за наличником окон избы. В таких случаях, когда выводятся птенцы, нет в доме спасения от шумных криков голодных птенцов.

В селе обитают и перелётные птицы. Зимой прилетают синицы и снегири – небольшие красивые, особенно на снегу, птички, а летом ласточки.

Не во всех дворах селятся прилетевшие деревенские ласточки. Это событие бывает как маленький праздник. Кто-то из семьи, обычно это папа или мама, заходит в избу и объявляет, что к нам прилетели ласточки. Сразу поднимается настроение. Мы выбегаем в ограду (во двор), чтобы посмотреть, где они хотят жить, и послушать, как они переговариваются. За долгую зиму мы уже отвыкли от их завораживающих звуков, и теперь снова с наслаждением прислушиваемся к их щебетанью. Ласточки сначала выбирают место проживания, это может быть  старое гнездо, или устраивают себе новое. Гнёзда они строят под крышами на круглых горизонтальных брёвнышках обрешётки. Ласточки лепят гнёзда в виде лодочек из земли и глины, смоченных своей слюной, а внутри укладывают мягкие перья.

Игры, забавы

Деревенские ребятишки дошкольного возраста бегали по деревне и по лесу босиком. Подошвы ног были грубыми, не боялись даже сосновых шишек в лесу. В лесу мы и пополняли свой витаминный запас, употребляя в пищу свежие иголки лиственницы, белую часть цветочков ириса, лепестки и корнеплоды саранок, берёзовый и сосновый сок, ягоды с земли и с кустов.

Если идти из села на деревенский бугор, то с левой стороны тракта на чистом склоне стоял красивый шаровидный куст. Его было видно издалека, хотя он и не был сильно высоким. На нём росли красивые и вкусные, жёлто-оранжевые ягоды. Это была боярка. Наверное, все деревенские дети знали её. Когда на ней ягоды созревали, от детей можно было услышать: «Побежали, жмульки поедим!» (жмульки, это горсть ягод боярки, сжатая в шарик).

Из детских забав помнится катание железного кольца. Этими кольцами раньше крепили баллоны на диски грузовых машин,  а потом они оказывались у детей. Счастливый обладатель такого кольца делал себе из толстой железной проволоки каталку, которою подталкивая кольцо сзади,  катил его по земле. Ты летишь, не чуя ног, железо по железу скрипит, скрежет далеко слышно, а рядом бегут товарищи. Потом на ходу ты передаёшь каталку другому, он  ею подхватывает кольцо, и уже другой водила радостно продолжает гонку.

Когда мне было лет пять, мы с мальчишками в огороде за забором попробовали курить. Мы, конечно, видели, как взрослые закручивают в бумагу табак. Но пробовали-то мы курить просто какую-то сухую траву. Я уже не помню, как другие, но мне этот «деликатес» уж очень не понравился. «На фига мне эту дрянь в рот пихать», —  подумал я тогда. И сам себе сказал, что никогда не буду больше курить. Потом рассказал старшей сестре Зое, а она взяла с меня слово, что я никогда больше не буду курить, даже попросила меня поклясться об этом, под страхом потери моего мизинца. И вот уже 64 года я держу эту страшную клятву.

Детские развлечения — это, в основном, подвижные игры, которые помогали расти физически развитыми и здоровыми. К ним можно отнести такие занятия, как  лапта, чижик, прятки, догонялки, обгонялки, прыжки, плавание, катание на коньках, бирюльки, выжигала и т. д.

Из игрушек мне запомнилась футорка. Папа делал её из свиной косточки. Берётся косточка длиной 5-10 сантиметров, посредине её делается сквозное отверстие, через которое пропускаются две толстых суровых нитки, которые завязываются петлями с двух сторон. Когда за петли плавно тянешь нитки, косточка на нитках закручивается поочерёдно в одну сторону, потом в обратную. И так без перерыва косточка плавно меняет направление вращения и от большой скорости она фыркает об воздух. В этих звуках музыки и есть удовольствие от игрушки.

Зимние забавы связаны с сугробами. В сугробах вырываются пещеры, в которых можно организовать домик. Если ты прикроешь вход в пещеру, всё – ты ото всех спрятался. Можно падать на сугроб плашмя и смотреть, какие после тебя остаются следы.

Как-то мы с ребятами играли на большой куче снега втроём. Ребята были старше меня – Илюша Михайлин на три года старше, а Виталя Будин, наверное, на два. По очереди один был на верху кучи, а двое других должны столкнуть его с кучи. Илюшу и Виталю мы сбивали недолго, а меня ребята долго не могли столкнуть. Я быстрее и ловчее увёртывался от них и отталкивал вниз. Мы устали и разошлись по домам. Это мне запомнилось тем, что я смог устоять против двоих старших ребят, я был горд этим случаем.

Можно ещё погонять говяш, чтобы не замёрзнуть на улице. Говяши – это замёрзшие шарики конского помёта (это я для тех, кто не знает), в деревне этого добра хватало. Один игрок голит, то есть гоняет ногами говяш, стараясь попасть им по ноге другим ребятам, а они увёртываются. После попадания, голить начинает другой, попавшийся. И так пока не надоест или не согреются.

Настало время идти в школу. Мы с Володей Викуловым одногодки, только он родился в июле, а я 16 сентября. И вот 1 сентября 1955 года Володя пошёл в школу, а меня не приняли в первый класс, мне до семи лет не хватало полмесяца. Учители решили, что я отдохну ещё и пойду в школу через год. Я долго переживал, хочется идти на улицу, поиграть с другом, а друг в школе.

То, что Володя мне троюродный брат, родными как-то не акцентировалось, родня да родня. Папа Володи, двоюродный брат моей маме, — это уже ближе, роднее. Мама своих двоюродных братьев называла ласково братками, братка Ваня, братка Афоня. Было так интересно это слышать.   Но надо отметить, что мы с Володей школу всё-таки закончили одновременно в 1966 году, я десятый класс, а Володя одиннадцатый, когда средние школы в стране переводили на десятилетку.

Первая моя учительница Татьяна Степановна, фамилию её я, к сожалению,  не помню. Она учила нас читать, считать, писать, начиная всё с азов. Она же учила нас петь, играя мелодии на мандолине. Учился я хорошо, только вот был такой предмет, назывался он – чистописание. Что-то видно не совсем чисто у меня получалось писание, и больше четвёрки мне за это учители не ставили.

Ещё мне запомнилось, как у меня появилась первая собственная интересная художественная книга. Я тогда учился в школе и уже умел читать. С кем-то из старших сестёр мы шли в сторону Кирпичиков, так называли мы район кирпичного завода. Сойдя с тракта на дорогу в сторону Кирпичиков, мы подошли к киоску, стоящему с левой стороны дороги. Не помню, что в нём продавали, может газеты, сигареты, или что-то ещё. В киоске сидела продавщица и читала книжку. Я, наверное, долго приглядывался, какую книжку она читает, что обратил на себя её внимание. Она спросила, умею ли я читать книги и люблю ли сказки. Я ответил утвердительно, тогда женщина подала эту книгу мне и пожелала любить чтение. Это были сказки Ганса Христиана Андерсена. Я поблагодарил её, и стал счастливым обладателем удивительных сказок. До сих пор вспоминаю эту добрую женщину.

За речкой в Большой Каде находился сельский клуб, где недавно стали показывать кинофильмы. Мы с ребятами по несколько раз смотрели интересные фильмы: «Белая грива» — об очень умной и верной лошади белой масти и «Над Тиссой», в котором наши пограничники ловили иностранных шпионов.

                                               Переселение.

Взрослые уже давно вели разговоры о переезде на житьё в другое село. Было решено, что жить будем в селе Калтук. Нас детей особо в это не посвящали, но слышали разговоры родителей. Решались насущные вопросы, что в нашем хозяйстве нужно перевозить, а что не имеет смысла. Дом то был пятистенный на два хозяина, а участки для дворов в Калтуке достались в разных местах. Однажды папа пришёл с жеребьёвки и рассказал, что участки для нас и тёти Тали достались рядом, только расположены они далековато от школы, но зато на участках стоят красивые берёзы.

Государство выделило денежные средства на перевозку дворов переселяемых населённых пунктов. Нашим родителям тоже были выданы деньги на перевозку хозяйства в размере 1600 рублей. Сосед наш Дребездевич А. И. согласился продать свою половину общей пятой стены дома за 800 рублей.

Затем была найдена бригада строителей, которая согласилась за определённые деньги разобрать дом, перевезти и собрать его в Калтуке.  И вот по всему селу стали раздаваться громкие звуки скрипа, это скрипели старые гвозди при разборке деревянных сооружений. Шум был невообразимый.

Когда наш дом разобрали и увезли в Калтук, мы дети каждый день ходили туда на стройплощадку и участвовали в постройке нашего двора. Мы носили туда еду, квас, молоко, а также прибирали там строительный мусор.

Из семейного фотоальбома:

Продолжение следует…