Дан исторический обзор становления Братского острога. Представлены результаты археологических экспедиций 1927 и 1957 годов по обследованию острожных башен – памятников деревянного зодчества. Рассматриваются предпосылки проведения переписи населения с целью изменения системы налогообложения в начале XVIII века в России. Предметом исследования были жители Братского острога из Переписи, проведенной канцелярией князя Сонцова-Засекина. Был проведен ретроспективный анализ персональных сведений. Представлены группы социальной принадлежности братского населения[1].
Сначала об острогах, как месте обитания…
В истории Братского острога XVII в. было три этапа. В 1631-1635 гг. он располагался на правом берегу Ангары у Падунского порога и представлял собой небольшую крепость, предназначенную для сбора ясака, с ежегодно сменяемым гарнизоном. В 1636 г. острог заново был построен на правом берегу Оки. Он также предназначался для сбора дани, но уже развивался в поселение с постоянным населением. Перенесенный в 1654 г. на левый берег Оки, острог стал центром ясачной и земледельческой волости, где оставался в течение всего XVII в.[2]
Деревянные остроги в Сибири как крепостные сооружения были широко распространены из-за малых затрат времени на возведение и наличия «под руками» строительного материала. Это, в свою очередь, способствовало быстрому продвижению в освоении новых земель.
Еще в середине XVII в. было отмечено временное пребывание енисейских казаков, вероятно, во втором Братском острожке: «… на Тунгуске реке, на усть Оки реки, острожек, а в нем годуют Енисейские служилые люди…»[3].
Поначалу енисейские казаки-годовики (иначе – годовальщики) командировались по острогам на год «для государевых служеб за государево жалованье», которое составляло пешему рядовому казаку «денег 5 рублей, хлеба 5 четей с осьминою ржи, 2 чети овса, соли пуд дватцать гривенок»[4].
Перенеся острог боярский сын Дмитрий Фирсов доносил Енисейскому воеводе: «И в нынешнем во 162 году брацкой нижной острог поставили весной четыре башни высокие, под тремя башнями три избы, четвертая порозжая, да ворота проезжие. На воротах поставлена часовня да анбар новой срублен с перерубом трех сажен печатных. Острог ставили служилые люди двадцать три человека … да пашенные крестьяне и промышленные ставили двенадцать человек. Острог мерою поставлен, круг ево сто двадцать сажен, а в работе был у острогу Иван Кузмин да Василий Хорошей с товарищи»[5].
Уже через четверть века постройки третьего острога в связи с ветхостью нуждались в ремонте, для чего обновлялись тыновые стены, неоднократно перебирались башни. По причине сборки башен на новых местах менялся и периметр острога. В результате ремонтных работ удалось сохранить две острожных башни на своих местах до середины ХХ века.
Первые изображения Братского острога в Чертежной книге Сибири С. Ремезова показаны с различной степенью точности, но на одном и том же месте – на левых берегах Ангары и Оки, что указывает на 3-й острог 1654 г. Чертежи датированы 1699 г., и на них имеется изображение острога уже с 2 башнями.
Уточненное изображение острога (в северной ориентации) с двумя башнями находим на чертеже р. Ангары (л. 143) в Хорографической книге Сибири (1697-1711).
В деле сохранения острожных башен особо следует отметить личность подвижника Воротникова Иннокентия Иннокентьевича, народного учителя, волостного писаря, первого братского краеведа, члена Восочно-Сибирского имп. Географического общества, Потомственного Почетного гражданина.
Воротников И. за бунтарство был отчислен с последнего курса духовной семинарии и в 1856 г. в 16-летнем возрасте направлен на поселение в Братск-Острожный (1856-1874 гг.). С 1862 г. начал изучение острожных башен:
- впервые произвел замеры, начертил планы и фасады башен острога, указал их ориентировку и представил свое исследование в работе «Описание Братской волости» на учительском съезде в Иркутске в 1867 г.;
- по его настоянию Иркутский статистический Комитет в 1868 г. сделал распоряжение об охране «памятников исторической старины»;
- в его исполнении первые чертежи Братских башен были доставлены в техническо-строительный комитет мин-ва внутренних дел в 1869 г.;
- эти материалы были использованы Султановым Н. в труде «Остатки Якутского острога и некоторые памятники деревянного зодчества в Сибири», опубликованные в Известиях императорской археологической комиссии (Вып. 24, 1907 г.).
Понимая значение памятников, Воротников выражал надежду: «…Местность эта ожидает изследований и правильных раскопок…»
Спустя 60 лет, летом 1927 года А.И. Михайловская, историк и музеевед, во время командировки от ВСОРГО обследовала и описала остатки острога: две башни, колокольню, сруб ворот. Был составлен план сооружения. Исследователь отметила, что острог не был ориентирован по странам света и условно именовала башни северо-западной и юго-западной. Ею была отмечена разница в деталях постройки: либо из-за разновременного строительства, либо строительства разными плотниками.
Были измерены параметры башен и расстояние между ними – 54,5м, описано их фортификационные приспособления и внутреннее содержание. Общая длина всех сторон острога определена около 260 м. Отмечена плохая сохранность сооружений.
По мнению Михайловской, эти памятники старины не обладают художественной ценностью, но несут на себе традиции и формы зодчества, которые исчезли к 18 веку на Руси[6].
Однако, обратимся к описанию объектов Братского острога при его передаче в 1721-1722 гг.[7]
По указу Великого Государя от 3 декабря 1721 г. Федору Попову велено быть на месте бывшего приказчика Петра Березовского и принять от него «Братской острог и судную избу, острожные ключи и замки и государевы житницы, и снаряды и порох и свинец и прикащичий двор и всякое строение».
Перечислим объекты из «росписного списка»:
«… Острог мерою в четырех стенах сто двадцать сажен, около острогу надолбы.
…С нагорной стороны по углам две башни на жилых избах….
…По верхнюю сторону острога две прикащичьи новые избы, в том числе, одна белая, другая черная, промеж ними сени с казенкой, крыты тесом с зубцами под одною кровлей…
…На задворье баня ветхая, да анбар ветхой, крыты дранью…
…В решную сторону того острога в стене проезжие ворота, у тех ворот запор железной. А на тех воротах построен казенный анбар, где бывает ясашная и денежная и товарная всякая казна…
…В стене острожной с нутряную сторону в углу приказная изба старого строения без анбару и без сеней…
…В остроге три анбара ветхие, крыты драньем. Кровли ветхие…
…В остроге два погреба, в том числе, один с выходом, другой зелейный, творило выкладено кирпичом, двери железные с засовом и замком и с ключом железные. Над ним покрытой сарай тесом ветхий…
…В Брацком же остроге в нижнем пасаде изба ветхая с клетью и сенми, в которой преж сего жили приказчей избы подъячие…
…За острогом у Оки реки наугорье две государевы житницы ветхие без замков, крыты драньем в желобе…
… Выше Братского острога вверх по Оке реке на Черной речке государева мельница…
Как видно из описания ветхих сооружений уже тогда было достаточно. Церковь во имя Пресвятой Богородицы Владимирской и ее имущество в роспись не включены, так как находились в ведении Тобольской митрополии.
Отметим также, что при последующих передачах острога участники приема-передачи «казенного имущества» просто переписывали прежний «росписной список», о чем свидетельствует цитирование Шерстобоева Н.В.[8]
В 1957 году братским отрядом Ангарской экспедиции были проведены археологические работы (руководитель – А.П. Окладников, начальник отряда – А.В. Никитин), в ходе которых были
уточнены детали оборонительных сооружений и выявлены новые сведения о Братской крепости.
Работы экспедиции сосредоточились на изучении пространства между башнями и предполагаемой линией стены, поскольку вся территория крепости ранее использовалась под погребения. В ходе работ были проведены подробные архитектурные замеры башен, уточнена конструкция крепостных стен.
В результате археологических раскопок исследователи пришли к выводу, что близкое расположение башен может свидетельствовать об одновременности их сооружения из соображений стратегической безопасности. Деление башен нижнюю (жилую) и верхнюю части потолком с насыпью, наличие глиняной печи свидетельствует об использовании башен под жилье вскоре после их постройки.
Наиболее интересны были зафиксированные в одной из раскопочных траншей следы пожара, случившегося до постройки юго-западной башни. Огонь уничтожил частокол, остатки которого уходили под некоторым углом под ее нижние венцы, что свидетельствовало об остатках острога, предшествовавшего Братской крепости. По верху его был хорошо виден слой угля и обгоревшей глины[9].
Возникшее предположение было проверено дендрохронологическим обследованием в 2008 году. В результате проведенных работ было установлено, что древесина для строительства средней и верхней частей юго-западной острожной башни была заготовлена в 1681, 1682 и 1684 годах, и временем ее сооружения следует считать 1685 год[10].
В связи с предстоящим наполнением Братского водохранилища обе башни после консервации были перенесены на новые места: северо-западная – в Музей-заповедник Коломенское, юго-западная башня была установлена на территории Братской ГЭС.
С 1982 г. юго-западная башня Братского острога находится в Архитектурно-этнографическом музее «Ангарская деревня им. О. Леонова» и стала «точкой отправления» при реконструкции острога, начавшейся в 2012 г.
Реконструкция памятников деревянного зодчества, как части общечеловеческой культуры и истории народа осуществляется на основе исторических источников. На этой же основе производится восстановление имен первых поселенцев Братского острога.
В начале XVIII в. в России назрела необходимость проведения радикальных мер по изменению системы сбора налогов. Существующее с 1678 года подворное обложение, в первую очередь, не отвечало потребностям содержания регулярной армии в длительной Северной войне. Изменение принципа налогообложения – с «подворного» на «подушную подать» потребовало проведение реформ и повсеместной ревизии прежних переписей податного населения России.
Цели и порядок проведения переписи были изложены в Указе Петра I «…Взят скаски у всех (дав на год сроку) чтоб прадивые принесли, сколько у кого в которой деревни душ мужеска полу… Расписат, на сколько душ салдат редовой з долею на него роты и полкового штапа… Роспищикам, которыя поедут расписыват полки по кресянам, смотрет того накрепко правдою…»[11].
В государственных и церковных деревнях податные списки – «скаски» составляли приказчики, они же, вместе со старостами и выборными людьми, заверяли полноту и достоверность сведений своей подписью — «рукоприкладством».
Несмотря на чрезвычайные полномочия переписчиков подача «скасок» производилась медленно, и для ускорения работы по точному учету душ мужского пола «в губернии и в провинции посланы генералитет и штап-офицеры». Во исполнение Указа императора Петра I им надлежало по поданным скаскам расположить армейские полки: «На каждого пешего салдата по 36 душ без 16 доли души, на конного – по 50 душ с полу и осьмою частию души…чтобы платили со всякой души мужеска полу крестьян и дворовых, и деловых, и всякого звания людей… по осьми гривен с персоны…»[12].
В результате административной реформы Сибирь оказалась поделенной на 5 провинций и 8 дистриктов. Дистрикт должен был заменить уезд и представлял собой округ, с которого собиралась подушная подать на определенную воинскую часть. В Сибирской губернии, к которой были приписаны 2 кавалерийских и 5 пехотных полков, в 1722 г. была создана Переписная канцелярия «свидетельства мужского пола душ», главой которой персонально Петром I был назначен «бутырского полку полковник господин князь Сонцов-Засекин». Его штаб-квартира находилась в Тобольске.
Результатом росписи расположения армейских полков в Сибирской губернии явился «Список жителей населенных пунктов Илимского уезда. Перепись князя Сонцова-Засекина» датируемый 1723 г. В 1945 г. название дела было уточнено: «На самом деле: Списки жителей мужского пола с разбивкой по ротам (для определения налога на содержание войск)»[13].
Перепись Сонцова-Засекина (далее – Перепись) содержит поименные списки жителей мужского пола Илимского уезда (в том числе, Братского острога) с указанием возраста, в том числе, и по Братской волости.
Подтверждением тому, что Перепись проводилась именно для содержания полков свидетельствует Итоговая запись подсчета подушных денег по Илимскому уезду. Всего: на шестую роту – 2254 чел. с них денег 2557 руб. 20 алтын.
Списки жителей Братского острога представляют чрезвычайный интерес, так как в настоящее время это единственный доступный исследователям документ по полноте охвата братских поселений начала XVIII в. имеющиеся в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) переписи по Илимскому уезду 1710 и 1721 гг. находятся в ветхом состоянии и не выдаются для изучения, а Ревизские сказки, хранящиеся в государственном архиве Иркутской области (ГАИО), имеют неполную сохранность.
В свое время при работе над «Илимской пашней» В.Н. Шерстобоев, вероятно, использовал Перепись. Об этом свидетельствуют фактические показатели из Переписи, приведенные в табличном материале «Илимской пашни». Сам он напрямую не делал ссылку на это дело, в тексте называл его Списком 1723 года, но высоко оценивал: «Самым полным документом, по которому можно подсчитать общее число душ мужского пола Илимского воеводства, является список 1723 года. В нем не охвачены только служители церкви, туземцы и военнопленные»[14].
Переписчиками засвидетельствовано «мужского пола душ»:
– по Братскому острогу – 125 чел. (25 дворов);
– по Братскому посаду – 96 чел. (30 дворов);
Именно они определены предметом настоящего исследования. Персональные сведения лиц мужского пола, внесенных в Перепись, содержат социальный статус, имя, фамилию или прозванье и возраст.
В 1669 году «служилые люди, у которых в Енисейском остроге дворовые и холосты»: Карпунка Павлов Подгородец, Данилко Терентьев, Оска Иванов Потаповых, Федка Дорофеев, Федосейко Павлов Поясницын, Алешка Исаков Мартемьяновых служат в Братском остроге «безпеременно»[15].
К 80-м годам XVII в. когда иссякли «енисейские посылки» для обеспечения довольствия илимским воеводством было решено вместо хлебного жалованья посадить служилых «на пашню». Место под пашню и сенные покосы отводили на плодородных новоприбранных землях междуречья Ангары и Оки. Казаки могли вместо хлебного жалования получить землю в определённом отношении к годовому окладу – до 5,5 десятин земли для службы «с пашни». Земля передавалась на правах условного пользования на основании «данных» и «отводных» документов. Отведенные пашенные наделы казаки должны были обрабатывать сами, своими силами. После оставления казаком службы или его смерти даже близким родственникам необходимо было оформить право на «собинную пашню», обратившись с челобитной к воеводе.
Известно, что 35 годовальщиков и оседлых енисейских казаков участвовали в восстании против приказчика Кафтырева в 1696 году[16]. В 1698 г. постоянно проживающих енисейских казаков в Братском остроге числилось 25 чел., с ними братья, дети, племянники и внуки – 44 чел.[17]. С этого времени можно начать отсчет прирастания старожильческого населения.
В самом остроге места для проживания такого числа людей было недостаточно. Включенные в «росписной список»: «две жилых избы» под башнями, «две новые прикащичьи избы», «приказная изба старого строения» – вот весь «жилой фонд» в стенах острога, где могли жить служилые люди. Остальные жители обитали во дворах за стенами острога, на посаде, и их социальная принадлежность определялась родом занятий.
В Окладной книге жалованья за 1703 г. перечислены 30 братских служилых людей, жителей Братского острога: десятник Митька Кирилов Ознобихин с окладом денег 5 рублей с полтиной, служит «с пашни» без хлебного жалованья; 17 рядовых — с окладом денег 5 рублей, служат «с пашни» без хлебного жалованья; остальные на полном государевом довольствии – денег 5 рублей, хлеба по три чети без полосьмины ржи, по две чети овса. Три казачьих оклада «в пусте»: Коренев Максим и Пушкарев Харитон умерли в 1702 г., Иконников Федор отставлен от службы по старости[18].
За четверть века подросло поколение детей служилых, которые вместо отцов верстались в казачью службу. Преимущественное право родственников быть поверстанными в оклады служилых людей было определено наказной статьей: «и тем служилым людям в свое место на Государеву службу велите посылать … с запасы детей своих и братию и племянников и внучат безпоместных, которые на государев службу поспели в восмнадцать лет, а никакие государевы службы не служат и ни в какие чины не писаны»[19].
С использованием документальных источников был выверен список служилых – жителей острога от казачьего гарнизона в 1696 г. до волостного центра, и чьи имена нашли отражение в Переписи 1723 г.
Даниловы: Яков Баженов 60 (здесь и далее указан возраст). Его отец Данилко Терентьев Баженов, енисейский стрелец, в 1662 и 1663 гг. получал полное жалованье, в 1669 году служил в Братском остроге, в 1677, 1685 и 1691 гг. служил «с пашни», был одним из вожаков Братского восстания 1696 г. (далее – восстание). Сын Якова Данилова – Андрей Яковлев Данилов переписан в посадских.
Иконниковы: Иван Федорович 55, казенный целовальник Братского острога. Его отец Федор Дорофеев Иконников, рядовой казак 1-й сотни (1683 г.), участник восстания, служил «с пашни» в 1703 г., умер в 1702.
Калга Иван Остафьевич 70, участник восстания на стороне приказчика Х. Кафтырева. Служил «за полный оклад» в 1703 г. Его сын – служилый Степан Иванов Калгин 29.
Кореневы: Тимофей 20, казачий сын, живет на подворье Хромцова И.Е. Макарко? Коренев, участник восстания, Максим Максимов Коренев, рядовой пеший казак (1675 г.), служил «с пашни», умер в 1702 г.
Минины: Василий Пантелеевич, 74. В 1683 г. братья Оська и Васька Пантелеевы – енисейские казаки 3-й сотни. Василий Минин, в 1707 г. поручитель за Григория Микляева – вожака восстания. Минин Пантелей, енисейский казак, до 1658 г. служил в Балаганске, умер в 1663 г.
Ознобихины: Семен Петрович 15, казачий сын. Его предки — братья десятник казачий Дмитрий Кирилов Ознобихин, казаки Иван Кирилов и Тихон Кирилов участвовали в восстании.1696 г. Дмитрий (он же – Митька Кирилов) – один из вожаков восстания, основатель рода Ознобихиных в Братском остроге[20]. Ознобихины Алексей Иванович 27 и Иван Дмитриевич 45 служат «с пашни» в д. Долгий Луг. Там же брат Алексея — Григорий Иванович 29, хлебный обротчик.
Поповы: братья-казаки Федор Иванович 50, Леонтий Иванович 42, Герасим Иванович 45 и казачий сын Василий Яковлев 50. Федор и Яков участвовали в восстании. В 1703 г. Федор и Леонтий служили «с пашни», а их брат Яков служил «за полный оклад». В 1721-1722 гг. Федор Попов – приказчик Братского острога. Сын Леонтия – Тимофей 17, переписан в посадских.
Рыбниковы: Гаврила Степанович 56. Участник Братского восстания 1696 г. В 1703 г. служил казаком «за полный оклад», в 1707 г. служил «с пашни»
Хромцовы: Иван Евдокимович 75, отставной служилый. В казаках с 1865 г. Участник восстания. Служил «с пашни» в 1703 г. Сыновья Василий 46, Семен 44 и Осип 34 – пешие казаки Братского острога.
Часть казаков Братского острога с 1703 г. служат «с пашни», оставаясь «на посылках» Илимской воеводской канцелярии:
Исаковы: Григорий Исаевич 60 – в д. Исаково. Григорий Исаков служил «за полный оклад» еще в 1703 г. Его отец Исачко Павлов Исаков, десятник казачий в 1643 г., упомянут Окладниковым «…верхне-ангарские буряты … у служилого человечка Исачки Павлова угнали кобылу с двумя жеребятами»[21].
Брянские: Григорий 40 – в д. Ербинской. Аника Арсентьев Брянской 60, служил «с пашни» в 1703 г., переписан в д. Пьяновской. Вероятные предки: енисейские служилые люди Брянчанины Арсений Второв и его отец Вторко Ильич[22].
Ермолны/Ермаковы: Никифор Васильевич 30 – в д. Теминской. Отец его Васька Ермолин – участник восстания, в 1703 г. служил «с пашни», умер в 1706 г.
Микляевы: Леонтий Иванович 40, Иван Дмитриевич 40, Андрей Леонтьевич 25 – в д. Пьяновской. Степан Леонтьевич 15 и Григорий 18 переписаны в посадских. Микляев Григорий Дмитриев (он же Гришка Безсонов), вожак восстания, служил «с пашни» в 1703 г., казачий пятидесятник в 1707 г. Его братья казаки Иван Дмитриевич и Никита Дмитриевич – участники восстания, служили «с пашни» в 1703 г.
Миромановы: Мирон Иванович 38, Андрей Иванович 25, Гаврила Федотович 15 – в д. Пьяновской.
На подворьях служилых людей значатся: крестьянин Федор Васильев Барсуков 65; хлебные обротчики Григорий Лухмянин 15 и Афанасий Бородин 60; бобыль Федор Барсуков 25; гулящие Анисим Быков 45, Трофим Комаров 50, Никита Македонов 40; крещенный тунгус Никита Бухвостов 22; присыльный Гаврила Соловьев 90; нищий Прокопий Назимов 10; богодельщик Христофер Баранов 45 и др.
Такое число подворников можно объяснить тем, что служилые, перейдя на службу «с пашни», для обработки своих земельных наделов при недостатке рабочих рук, могли привлекать наемных работников. И в самом деле, по списку подворники обитают во дворах, где дворохозяин – малосемейный, престарелый, либо он «в посылках».
Во дворах посадских в хозяйстве состоят, главным образом, близкие родственники: сами главы семейств, их сыновья, братья, племянники, зятья, скормленники, своячины.
Основные занятия посадских – ремесла, торговля, за что они платили денежный оброк. Немногие посадские занимались хлебопашеством и «…с пахотных земель, кроме денежного оброку, отсыпным хлебом платили»[23].
Таких фактов, зафиксированных Переписью немного.
К примеру, у Василия Петрова Понамарева на посадском дворе значатся крепостные дворовые люди: Остафей 17 и Алексей 6. Этот малолетний Алексей, попавший в дворовые люди к посадскому, продержался в хозяйственных отношениях с семьей до следующей переписи 1745 г.
У посадского Григория Некрасова присыльный Григорий Захаров в подворниках в деревне на Святином острове. У Ивана Бологова в скормленниках казачий сын Осип Коренев крестьянствует в д. Кобинской, а его брат Тимофей в работниках на подворье отставного служилого И. Хромцова в Братском остроге.
Относительно независимое положение от воеводской власти порождало в среде посадских истоки самоуправления. «По выбору пасацких людей» избирались целовальники и старосты.
Бочанцовы: Осип Филиппович 50 и Федор Филиппович 40. «Оной Федор Боченцов служит великому государю по Илимску и Братцкому острогу в посаде. И в целовальниках по выбору брацких посацких людей он, Федор, у денежных зборов и у раздачи, и в таможнях у десятинного пошлинн ого сбору, и у винной продажи, и на государевой мельнице в целовальниках он бывал по многие годы»[24].
Витушкин Василий Алексеевич 37. «А поверстан де он, Василей, в посад на отцовское место… и прошлом 712 году… А с 722 г. …по выбору посацких людей живет на государевой колесчатой мельнице в целовальниках у збору помольной государевой денежной казны»[25].
Дьяковы/Дьячковы: Иван Васильев 65, церковный староста, и его брат Андрей Васильевич 61 года служат «всякую посадскую службу и в посылках в целовальниках бывают»[26].
Красноштанов Иван Степанов 30, мельничный целовальник.
Крюков Григорий Иванович 45, в 1707 г. жил бобылем на посаде Гр. Ив. Крюков «служит в посаде…у десятинного и пошлинного великого государя збору, и у винной продажи в целовальниках он, Григорей, бывает»[27].
Попов Иван Тимофеевич 67, бездетен, «поверстан в посад в прошлом в 700-м году… и служит… в целовальниках поочередно з брацкими посацкими… и в Якуцк за государевым вином в провожатых он, Иван, бывал»[28].
Агапитов Никифор 32, Бологовы Иван Ярофеевич больший 37 и Иван же Ярофеевич меньший 30, Кокорин Петр Васильевич 30, Москвитин Иван Иванович 44, Пономаревы Василий Петрович 70 и Остафий Петрович 58, Шадрин Дмитрий Васильевич 24, дополняли сословную группу братских посадских.
Используя Переписи, как базовый документ, и сличая источники разных лет оказалось возможным изучить и, в некоторых случаях, установить полные именования братских жителей:
- казак Дмитрий Кирилов – Дмитрий Кирилов сын, Ознобихин;
- казак Данилко Терентьев – Данилко Терентьев сын, Баженов;
- казак Васька Пантелеев – Василий Пантелеев сын, Минин;
- казак Мишка Сергеев – Михаил Сергеев сын, Тепляшин;
- посадский Григорий Никитин – Григорий Никитин сын, Некрасов и т. д.
Отмечены факты смены сословия:
- присыльный Петр Ефимович Щегорин сделал успешную карьеру: добился присвоения ему звания сына боярского и в 1721 году илимскими служилыми людьми выбирался на должность камерира для руководства всеми налоговыми сборами в Илимском воеводстве, а в 1722 году назначается Иркутском надворным судьей»[29];
- посадский Иван Григорьев в 1690 г. был посвящен в священнический сан тобольским митрополитом для служения в Братской Богоявленской церкви[30];
- пашенный крестьянин Стенка Филиппов в 1673 г. «по своему челобитью был поверстан в беломестные казаки, а в свою пашню поверстал Садовникова Герасима»[31];
- сын пашенного крестьянина Дмитрий Васильевич Шадрин поверстан в посадского;
- казачьи дети: Федор Андреевич Потапов 25, Семен Мироманов 18, Григорий Микляев 18 – переписаны в числе посадских.
В заключении отметим особенности проводимой переписи:
1.Чрезвычайно скорое, необычное по тем временам, исполнение Указа императора;
2.Были положены в подушный оклад боярские и казачьи дети;
3.Увеличилось число посадских людей за счет записи к ним беглых, служилых людей и категорий, не имевших четко установленного сословного статуса;
4.По этой же причине новокрещенные ясачные были показаны как неучтенная категория податного населения. В последствии митрополит Сибирский и Тобольский Филофей (Лещинский) «опротестовал действия переписчика Солнцева, включившего новокрещенных в подушную перепись». Ответом на обращение митрополита стало издание сенатского Указа от 26 марта 1726 г., который разъяснил окончательно, что с крещеного и некрещеного сибирского ясачного населения подушных денег «сбирать не велено, из подушной переписи выключить; а брать с них ясак по-прежнему».
5.Перепись Сонцова-Засекина, так называемая «генералитетская» перепись, проведенная по Илимскому уезду, долгое время являлась основным документом для разных расчетов, предпринимаемых Илимской воеводской канцелярией.
Изучение Переписи в сравнении с Ревизскими сказками Илимской воеводской канцелярии 1722 года и с делами Сибирского Приказа показало, что эти материалы существенно расширяют информацию о жителях Братского острога и их сословной принадлежности в первой четверти XVIII века. Эти сведения будут весьма полезны в генеалогических исследованиях.
Список источников:
[1] Сокращенный формат статьи опубликован: Культура русских в археологических исследованиях : сборник научных статей : в 2 томах / под ред. Л. В. Татауровой. — Братск ; Омск : Издательский дом «Наука», 2024. Том 2. — С.191-197.
[2] Павлов А.А. Братский острог (из истории трех крепостей) // Известия архит.-этногр. музея «Тальцы». – Иркутск, 2013. – с. 29.
[3] Дополнения к актам историческим, собранныя и изданныя Археографическою комиссиею. – Т. 2 – СПб., 1846. — 295 с. URL: http://elib.shpl.ru/ru/nodes/3015-t-2-locale-nil-1613-1645-locale-nil-1846#mode/inspect/page/256/zoom/7 (дата обращение 10.02.2024).
[4] РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Ед. хр. 306. Л. 17
[5] ПФА РАН. Ф.21. Оп.4. Д.22. Л. 336об-337.
[6] Михайловская А.И. Братский острог (ист.-археологич. очерк) // Известия ВСРГО. Т. 53. – Иркутск, 1928. – с. 96-110.
[7]РГАДА. Ф. 494. Оп. 2. Ед. хр. 50. Л. 151-154.
[8] Шерстобоев В.Н. Илимская пашня. Том 1. / Пашня Илимского воеводства XVII и начала XVIII века. / – Иркутск: Ирк. обл. изд-во, 1949. – С. 72-73.
[9] Никитин А.В. Братский острог // Советская археология. – 1961. – № 2. – С. 222-223.
[10] Мыглан В.С., Жарников З.Ю., Майничева А.Ю., Лыхин Ю.П. Результаты дендрохронологического обследования Братского острога // Российская археология – 2010. – № 3. – С. 167.
[11] Указ Петра I Сенату о производстве подушной переписи крестьянского населения России, об установлении земских поборов с крестьян и расположении войска по деревням, от 26 ноября 1718 г. // Сб. док. в 3 т. – Т 2-3. – М.: Древохранилище, 2020. – 361-362.
[12] О расположении полков на число душ мужского пола и о содержании оных собранными с тех душ деньгами. Именной указ. [Февраля 24 дня 1722 года] // Отдел редкой книги гос. истор. б-ки РФ. URL: https://docs.historyrussia.org/ru/nodes/335476 (дата обращение 10.02.2024).
[13] РГАДА. Ф. 494. Оп. 1. Ед. хр. 160. Л. 76-100.
[14] Шерстобоев В.Н. Илимская пашня. Том 1. / Пашня Илимского воеводства XVII и начала XVIII века. / – Иркутск: Ирк. обл. изд-во, 1949. – С. 114.
[15] РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Ед. хр. 527. Л. 315, 316
[16] Кудрявцев Ф.А. Восстания крестьян, посадских и казаков Восточной Сибири в конце XVII века. – Иркутск : Иркутское обл. изд-во, 1939. – С. 87.
[17] Барахович П. Н. Служилое население Центральной Сибири в XVII столетии (Енисейский и Красноярский уезды). – Ирк. гос. ун-т. – 2016. – С. 345.
[18] РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Ед. хр. 1374. Л. 585-589
[19] Полное собрание законов Российской империи. С 1649 г. Т. 4 : 1700-1712 // – 1830. с. 122 URL: https://runivers.ru/bookreader/book9812/#page/1/mode/1up (дата обращения: 17.01.2024).
[20]Вторушина Н.П., Ристоланин А.П. Митка Кирилов – основатель рода Ознобихиных в Братском остроге // Музеи в культурном пространстве молодых индустриальных городов: материалы III науч.-практ. конф. – Братск: Иркутск: «Репроцентр+», 2023. – С. 64-69.
[21] Окладников А.П. Очерки из истории западных бурят-монголов (XVII-XVIII вв.). – Л.: Соцэкгиз, 1937. – С. 88.
[22] Служилые люди Сибири конца XVI — начала XVIII в.: биобиблиограф. словарь / Отв. ред. И. П. Каменецкий. Сост. И. П. Каменецкий, Д. А. Ананьев, Е. В. Комлева, Е. Н. Туманик. — М. : СПб. : Нестор-История, 2020. — С. 114.
[23] Шерстобоев В.Н. Илимская пашня. Том 1. / Пашня Илимского воеводства XVII и начала XVIII века. / – Иркутск: Ирк. обл. изд-во, 1949. – С. 495.
[24] Там же, с. 496.
[25] Там же, с. 497.
[26] Там же
[27] Там же
[28] Там же, с. 496.
[29] Там же, с. 511.
[30] Дулов А.В., Санников А.П. Православная церковь в Восточной Сибири в XVII – начале XX веков. Часть I // Иркутск, 2006. – С. 32.
[31] РГАДА. Ф. 214. Оп. 1. Ед. хр. 618. Л. 224