Скавитин В.Б. Род Скавитиных — из Малой Мамыри

Автор этих строк, Скавитин Василий Борисович родился в 1921 году, 15 августа, проживал  в пос.Осиновка. Имел сына Бориса, уехавшего в г.Сочи, и внука Василия Борисовича, проживающего в Москве. Умер в возрасте 80 лет 9 октября 2001 года.  

Напротив деревни Малая Мамырь, в метрах 30, был остров. Так его и называли жители деревни – Остров. Он был на самом деле островком. Начало его было напротив устья речки, а конец ровно к концу деревни. Значит, длина его была ровно полкилометра, ширина его в самом широком месте, метров 60. На этом островке росла единственная береза и несколько елей, которые так и не смогли вырасти, так как ежегодно в осенний период островок подвергался затоплению и превращался в несколько маленьких выступов.

За островком в метрах двадцати был остров Лиственничный. Название не соответствовало ему, он был полностью покрыт елью. Изголовье его было напротив Мельзавода, в конце его кончалась и деревня. На конце острова Лиственничный  в начале коллективизации семья Марковых разработала целину, но урожай не собрали, так как овес не созрел, пришлось выкосить его на сено. После этого больше никто не пытался там посеять. Но вот колхоз это место использовал под постройку свинофермы. На этом острову были хорошие грибы — рыжики под ельники. Они чуть синее рыжиков, которые растут в сосновом лесу. Но вкус их такой же. Осенью мне приходилось добывать там зайцев и рябчиков.

За островом Лиственничным был в метрах 30 — остров Частый. Кусты и другие заросли в нем росли так густо, что пройти почти было невозможно. Берега там густо заросли тальником и рябиной, все соответствовало для укрытия, поэтому неслучайно туда в период запрещения самогоноварения съезжались жители и по очереди гнали самогон.

За островом Частым был остров Темный. В нем рос лес разный смешанный. На этом острове были ягоды и грибы, водились птицы и зайцы, но для покоса он был непригоден, как и остальные перечисленные острова.

Его отделяла маленькая протока, метров десять-двенадцать от острова Березова, совсем непохожего на него. Если на Темном была сплошная тайга, то Березов – это прекрасное создание природы. Он был чист и ровен как сковорода. Он был весь пригоден для сенокошения. На нем сельчане накашивали сена на всю зиму. В летний период, вплоть до осени, на нем паслись стада молодняка: коров, лошадей, овец. Этот остров был кормильцем для жителей села. Изредка на нем росли березы, кусты черной и красной смородины, земляника. Весной на нем сельчане собирали дикий лук и чеснок, засаливали. Хватало на всю зиму. В праздничные летние дни на нем водили хороводы и устраивали гулянья. Он был пригоден для всего. Чудо природы!

Продолжением этого острова был остров Белый, брат Березового. Их разделяла протока довольно быстрая, вода шла из основного русла к острову  Еловому. На острове Белый стояла деревня Степново.  На острове Еловом лес, в основном, состоял из лиственницы, Здесь были только чистки (сенокосные угодья) и непроходимые болота. На острове Лиственничном росла ель. Создавалось впечатление, что название островов перепутали.

Возле Березова в метрах 15-ти был островок Медвежий. Еще был островок Францев – брат всех островков — Островку, Частому, Медвежьему.  Его хозяином был купец Франц Занкович. Эти острова были продолжением своих братьев – Медвежий — Частому, Францевых — Островку. А вот остров Еловый был продолжением острова Лиственничного. Если островом Медвежьим владели купцы Францевы, то островом Медвежьим владел дедушка Прасковьи  Ивановны Ска(о)витиной, супруги Михаила Евстафьевича. Их прозвище было Дмитриевские. Продолжением острова Еловый был остров Луков. На нем была большая курья, которая в весенний период была рыбной.

…Деревня Малая Мамырь была расположена на 2-х холмах и разделена речкой Мало-Мамыркой. Основное русло ее было полно водой только в весенний период, когда таяли в горах снега. Все лето основное русло речки находилось без воды, правда в глубоких ямах сохранялась застойная вода, которая не пахла затхлостью, водой этой летом поили лошадей.  Речка Мало-Мамырка брала свое начало в километре от устья, из 10 ключей, бьющих из-под  земли в радиусе 10 метров. Тут же была построена мельница и сооружен водоем с небольшим водопадом. Благодаря этим ключам, мельница работала круглогодично. Правда производительность ее была небольшая. Она была независима от весенних паводков, ибо стояла в стороне у подножия горы Колотовка.

Гора эта названа так потому, что на ней рос  хороший смешанный строительный лес, и  все лето там почти без перерыва стучали топорами. Эта гора была богата ягодами, грибами, лечебными травами. Там было много птиц – рябчиков, тетеревов, глухарей. Речка ее как бы огибала, обходя ее вплотную по подножью.   Ангарские берега в деревне были крутыми, обрывистыми. В некоторых местах высота берега достигала метров 8-10.

Скавитины жили на нижнем краю деревни, там берег был пологим и удобным для подвозки на лошадях воды с реки, а для купцов Занковича и Дмитрия Скавитина — для причала пароходов и выгрузки грузов. Весь нижний край деревни был застроен предками Скавитиных. На горе жили сыновья Федора Ильича — Петр и Арсентий, Дмитрий Ильич и Иван Ильич. Внизу под горой, напротив их, жили  Семен Ильич и сыновья Василия Ильича – Иннокентий и Василий. Наш же прадедушка, а затем и дедушка поселились на самом бойком месте, посреди дороги-улицы, разделяющий нижний край деревни на две половины. Из окон дома было видно всю деревню, и не только нижний край, но и дома, стоящие на бугре, за речкой – Гудовича, Кузнецова, Сафронова, Жидовкиных, Карелиных, Солдатова, Литвинцева. Видно было, кто подъезжал к купцу.

Надо заметить, что из рода Харитоновских только по роду Ивана Харитоновича были заядлые охотники. Ни Дмитриевские, ни Семеновы, ни Иннокентьевы, ни Федоровы и тем более ни Ивановские — не были охотниками и рыбаками. У них у всех не было охотничьих угодий и сетей. Кроме хлебопашества они ничем не занимались. Но надо отдать им должное, что хлеборобство они вели исправно, жили все в достатке.

В некоторые весенние периоды, когда речки Белая и Черная выходили из берегов, дома нижних жителей подвергались затоплению, вода заходила во двор Иннокентия Васильевича, Василия Васильевича, Семена Ильича и они на лодках плавали в магазин и на работу.  Затапливались и дома Толоконцева, Карнаухова и Федорова.

В 1939 году несло по реке столько леса с верфи Шумилова, что мы с мамой наловили бревен столько, что несколько лет потом не заготавливали дрова. А сколько мы наловили железных бочек с горюче — смазочными материалами, керосином, солидолом. Более 100 бочек с горючим. Позднее к нам пожаловали представители Заярской нефтебазы и выкупили, нет, надо просто признаться,  вынудили нас, отдать все выловленное за малую оплату.

Бани по черному стояли  в то время на берегу реки и они ежегодно в осенний период затоплялись. Приходилось, когда Ангара вставала, лед в бане вырубать и вытаивать. В банях были  выложены каменки, прорублена дверь, окно, отверстие для выхода дыма в стене напротив каменки. Протопив каменку дровами, нагревали ее так, что камни находящиеся наверху были красными, красными были и камни, наложенные в саму каменку. Эти камни предназначались для нагрева воды в бочках. Как известно, воду нагревали раскаленными камнями. Баня нагревалась так, что стены ее были горячими, топили так, что некоторые переусердствовали — от жара сжигали баню. Зато, какой был пар! Когда бросали воду на каменку из ковша, то от обилия пара, выделенного раскаленными камнями, дверь бани раскрывалась. Парились мужики в шапках и рукавицах, уши и пальцы рук от жара спасали. И все равно обжигались.

Бани использовались для сушки конопли и  льна. После коноплю и лен мяли на мялке  тут же в бане. Затем коноплю и лен трепали и чесали. Нитки пряли на прялках. Ткали полотна: половики и для пошива мешков. А вот нитки льна вперемежку с нитками из шерсти использовали для пошива балахонов, верхней одежды — штанов, пальто, рубах, портянок. Из чистого льна ткали полотна, отбеливали их, шили нижнее белье.

Перейдем к родословной.

В начале 30-х годов в период  коллективизации в д.Малая Мамырь  преобладала фамилия Сковитиных.  Сковитины – четвертая часть деревни, вся нижняя ее часть. Софроновых было 8 дворов, Солдатовых -12 дворов, Кошкаревых — 8 дворов, Абаниных и Жидовкиных по 5 дворов. Были и одиночки – Сельдешев, Талоконцев, Федоров, Кузнецов, Гудович/Осипов и др.

Во время праздников (свадьбы и крестины, день рождения), во время поминовения усопших собиралась вся родня, да что родня, весь околоток, а то и деревня. Исключение составляли те, которых считали ненадежными в гулянье — драчуны, буяны, воры и т.д.  И вот, подвыпивши и навеселе,  начинали разборы: кто кому приходиться родней,  свойственником.  Придя с фронта, слушая их, пришел к выводу, что все живущие в деревне являлись друг другу родней; все без исключения. Неудивительно, что вступали в брачные союзы двоюродные, троюродные брат с сестрой. Были случаи, когда брат своей сестры женился на сестре ее мужа. Тут было двойное родство. Наша фамилия двоякая, пишется и через ско и через ска. Есть родные братья: у одного фамилия через ско, у другого через ска.

Сковитины были Харитоновские, Верены, Леонтьевы.  Начнем с рода Вереных. Этот род получил свое прозвище от того, что хозяин Григорий Сковитин умер в молодые годы от непосильного труда. Хозяйство стала вести его жена Вера, вот почему все семейство стали называть «Вереным». У нее были сыновья Корнила Григорьевич, Гавриила Григорьевич, Павел Григорьевич, Семен Григорьевич и  дочь Евдокия Григорьевна.

Корнила Григорьевич имел сыновей Александра, Михаила, Егора и Василия и дочерей Груню, Евдокию и Марию. Александр с Евдокией в семье были приемышами. Егор Корнилович  Сковитин, будучи комсомольцем, учителем в с.Громы, был расстрелян в числе 25 человек  активистов  в 1933 году. Михаил Корнилович при затоплении Братского водохранилища выехал на родину супруги в Усолье Сибирское, где в 1977 году и умер. Василий Корнилович проживает в пос. Гидростроитель;  имеет трех сыновей  Владимира, Василия, Виктора.

Гавриил Григорьевич Сковитин был раскулачен и выслан, в ссылке умер. Имел 4-х дочерей. Анастасия Гавриловна Сковитины вышла замуж за Сковитина Василия Ивановича; он погиб в годы 1 мировой войны. Второй раз она вышла за Огородникова Николая Ильича, ур.Б.Мамыри, бывшего красного партизана, милиционера. У него было три сына Николай, Леонид, Анатолий и дочь Вера.

Екатерина Гавриловна Скавитина-Быргозова умерла в Ангарске в 1970 году. Клавдия Гавриловна Скавитина – Сельдешева умерла в Вихоревке в 1970 году. Зоя Гавриловна Скавитина была замужем за Садовниковым, проживала в Ангарске. Петр Гаврилович Скавитин, неженатый парень, погиб в годы Великой Отечественной войны.

Теперь о Павле Григорьевиче Скавитине, который имел двух сыновей — Василия и Петра. Петр Павлович погиб в Великую Отечественную войну, был женат на Карелиной Евдокии Ивановне, детей у них не было. У Василия Павловича, жившего в Усть-Куте, были сыновья, Валентин и Анатолий, но они погибли в молодые годы по своей вине, им не было и по 30 лет.

Семен Григорьевич Скавитин тоже был раскулачен, но его не успели выслать, умер от рака. У него было три сына. Иван Семенович Сковитин,  друг и соратник по несчастью нашему брату Ивану Евстафьевичу. Они вместе участвовали в строительстве Комсомольска на Амуре. Старший Николай Семенович погиб в Великую Отечественную войну,  был женат, но детей не осталось. Младший Николай Семенович пришел в 1944 году с фронта после ранения, умер от ран в 1946 году. Ольга Семеновна Скавитина, по мужу Солдатова, умерла в 1985 году. Родила три сына и четыре дочери.  У ее сына Алексея, в свою очередь, два сына. Первый Сергей доктор исторических наук, проживает в Энергетике, работает в институте.

Род Леонтьевых. Леонтий Скавитин имел двух сыновей Андрея и Бориса. У Бориса тоже было двое  сыновей – Василий и Тихон. Василий Борисович также имел двух сыновей Николая и Василия и дочь Клавдию. В период коллективизации они выехали в Иркутск, прожили там всю жизнь, в нашем селе не появлялись. Тихон Борисович имел также трех дочерей и двух сыновей – Иннокентия и Александра. Иннокентий пришел с фронта весь израненный, женился, появилось трое дочерей, но вскоре умер на рыбалке от разрыва сердца. Семья его выехала в Усолье Сибирское. Александр пришел с фронта без ноги, детей не было, как и брат поселился в  Усолье Сибирском.

Андрей Леонтьевич Скавитин также имел троих сыновей – Андрея, Иннокентия, Александра, дочь Евдокию. Евдокия Андреевна вышла замуж за командира роты красных партизан Василия Сухопарова; родила двух сыновней, рано ушедших из жизни.

Род Харитона Скавитина и его двух сыновей Ильи и Ивана.  Илья имел пятерых сыновей – Дмитрия, Федора, Василия, Семена и Ивана. Иван единственный сын Дмитрия унаследовал все имущество отца, следовательно, и дедушкино, т.е. был наследником Харитона. Работником Ивана Дмитриевича был Тихон Малышкин. Он служил так верно, что когда Иван Дмитриевич построил новый дом в центре деревни, то старый дом остался под охраной и наблюдением Тихона Малышкина, где он и умер.

Дом Харитоновский стоял на яру в 50 метрах от берега Ангары. С  горы был проложен спуск, называемый извозом. Кто его строил неизвестно, но пользовались им все жители конца деревни, у которых дома стояли на горе. Дом Дмитриевских был обшит тесом. Размер его был примерно равен дому Трубецкого в Иркутске. Дом имел большое подвальное помещение, по рассказам, там проживали работники по найму. Когда внука Ивана Дмитриевича раскулачили, то дом приспособили под деревенский клуб. В нем был зрительный зал длиной метров 15 и сцена, за стеной гримерная и тут же спуск в подвальное помещение. Когда собиралась сходка, то все жители села помещались в этом зале. На сцене сидел президиум собрания. До раскулачивания в доме проживала семья Тихона Малышкина, хранителя старого очага Харитоновских. Он старожил и охранял все постройки, принадлежащие этому роду, пользовался бывшими дворами и огородами, насаживал разные овощи —  картошку, капусту, много огурцов, лука, чеснока, моркови…

Дом Дмитриевских был обнесен высоким сплошным забором; с одной стороны, были сплошные двухэтажные амбары, с другой стороны, во весь двор под навес размещались гнезда уток, кур и гусей, с третий стороны были двое ворот (калитка для пешеходов и большие ворота для выезда запряженных лошадей). Через дорогу был конский двор, где росли огурцы, очень вкусные и сладкие. До раскулачивания в доме проживали лица кавказской национальности. Припоминается, что они ходили в своей национальной одежде и с кинжалами. Ими часто пугали ребятишек, которые не могли утихомириться на улице.

Иван Дмитриевич по своей природе был коммерсантом, развитым человеком, обладающим даром торгаша и спекулянта, хорошим хозяином. Он построил большой угловой дом в центре села на самой проезжей дороге и неподалеку от реки. Открыл лавочку, торговал керосином, спичками, солью, водочкой, которую и сам любил.

После раскулачивания этот дом перенесли в Больше-Мамырский Мельзавод и приспособили под школу. Перед затоплением дом вновь перенесли — в пос. Видим под школу. Он стоял у речки внизу в центре поселка.

Новый дом Дмитриевский так же был обнесен высоким забором, двухэтажными амбарами. Имелась времянка для работников во дворе, в ограде. Все бывшие работники отзывались об Дмитриевских положительно, они говорили, что кормили их очень хорошо и не переутомляли в работе. В жару отдыхали, работали по холодку.  Рядом с домом были  скотский двор, свинарник, лошадиный двор и двор для молодняка.

У Дмитрия Ильича была (кроме сына Ивана) дочь Матрена, которая тайно познакомилась с одним из работников отца — Жидовкиным и, крадучись, уехала с ним в деревню Исаково. Там они заимели дочь Нину, которая в г.Чита работала в свое время городским прокурором.

У Ивана Дмитриевича Сковитина были дети Василий[1], Иван, Прасковья, Захар[2], Дмитрий[3], Галина[4]. После смерти Ивана Дмитриевича главой семьи стал Иван Иванович. В период коллективизации его раскулачили и сослали в Туруханский край. Он умер в возрасте 49 лет, его жена Анна проживала там же вместе сыном Василием, инвалидом Отечественной войны. Второй ее сын работал в Харькове, занимался наукой, был доцентом.

Прасковья Ивановна в молодые годы была самой прекрасной девицей, милой, привлекательной, выделялось из своих сверстниц, познакомилась с Михаилом Евстафьевичем Сковитиным;  поженились. Женитьба произошла без согласия родителей Прасковьи Ивановны. Тайно вечером Михаил с Егором Егоровичем подъехали к нам, В то  время у нас жила Татьяна-сестра моей матери, ей было тогда 15 лет. Ее послали за невестами, которые знали о приезде женихов. Парасковья Ивановна, сказав, что она пошла к подруге Екатерине Семеновне, но самом же деле пошла к нам. Так же поступила и Екатерина Семеновна. Женихи – Михаил и  Егор  завернули своих невест в собачьи дохи и только видели их. Лошади у них были добрые.

Брак Михаила Евстафьевича Скавитина и Прасковьи Ивановны оказался удачным, они любили друг друга до самой смерти. Иван Дмитриевич не мирился с этой женитьбой два года, но появился внук Леонид Михайлович  и он сдался.

Брак Егора Егоровича Литвинцева с Екатериной Семеновной, был не таким. Нажив троих сыновей, они под старость разошлись. Она вышла замуж за бывшего учителя Вершинина Александра Павловича.

Федор Ильич Скавитин имел сыновей Петра, Арсения и Илью. Илья Федорович, наследник дома, погиб в 1904 году в войне с Японией.  Петр Федорович имел сыновей Степана, Михаила, Ивана и дочерей Надежду, Анну и Елизавету. Арсений Федорович — трех сыновей: Григория, Степана и Владимира и дочерей – Клавдию, Агафью, Марию и Ирину. Григорий Арсеньевич в годы гражданской войны ушел партизанить и погиб.  Степан Арсеньевич был призван в 1940 году в Красную армию. Один из первых встретил врага на границе, отступал, был ранен, инвалидом вернулся домой.  Владимир тоже воевал.

Василий Ильич Скавитин имел двоих сыновей Иннокентия и Василия, а также дочерей — Прасковью и Анну. Сыновья Иннокентия – Михаил (старший), Михаил (младший), Николай и Иннокентий. Михаил Старший в годы коллективизации, распустив свою большую семью, устроился работать в пос. Заярск продавцом. Погиб в годы Великой Отечественной войны. Михаил Младший и Николай также участвовали в Великой Отечественной войне, вернулись.

Василий Васильевич женился на вдовушке Анне Моисеевне. Сын его Иван Васильевич Скавитин в колхоз не пошел, работал выборным председателем местного комитета в Мельзаводе. В годы войны погиб на фронте. Второй сын Константин работал в Братском исполкоме, но от безответной любви застрелился. Он был способным, обладал большой памятью. Прочитав страницу книги закрыв ее, он повторял слово в слово всю страницу.

Прасковья Васильевна Скавитина–Абанина прожила долгую жизнь, умерла в возрасте 93 лет. Имела двоих сыновей Гавриила и Степана и двоих дочерей. Ее внук, сын Степана Ивановича, Петр Степанович Абанин погиб в годы Великой Отечественной войны.

Четвертый сын Ильи Харитоновича – Семен Ильич Сковитин проживал под горой напротив дома Дмитриевских. Он имел одного сына Иван Семеновича Сковитина, которого всегда путали, при обложении налогом, с  Иваном Семеновичем Скавитиным (Вереным). Иван Семенович Скавитин (Семеновых) погиб в годы войны.

И, наконец, самый младший сын Ильи Харитоновича – Иван. Он из своих братьев прожил самую долгую жизнь (92 года), как и его сродный брат Тарас Иванович. Умер в 1927 году. У него было две дочери — Марьяна и Анна. Марьяна была замужем за Алексеем Гудовичем и при родах умерла. Анна Ивановна была замужем сначала в д. Степново, имела дочь Анну. Второй раз вышла за Гудовича, но семейной жизни не получилось. Она его посадила по ст.58, сказав, что он сжег портрет Ленина. Но вот загадка. Иван Ильич Сковитин, имея двух дочерей, все хозяйство и дом передал почему-то Литвинцеву Василию Осиповичу из д.Каймоново. Хочется заметить, что Василий Осипович был заурядным эксплуататором. Он сам ничего не делал, приходит время сева, собирает помощь, ставит водку и  за день все готово, приходит время урожая, он также поступает. Он держал и работников, сначала старшего Мишарина Ивана Константиновича, затем его брата Андрея Константиновича. Затем  началась компания раскулачивания: если у тебя работник, значит ты эксплуататор. Василий Осипович быстренько усыновил Андрея, хотя тому было за 20 лет, этим и спасся. Но пришлось выделить Андрею  задний дом и кое-каких животных.

И вот, наконец, о Тарасе Ивановиче Сковитине, сыне  Ивана Харитоновича.

Тарас Иванович Сковитин родился в 1830 году, он  был человек крепкого телосложения, среднего роста, как говориться «сажень в плечах», жилистый, мускулистый, очень крепок в ногах. По рассказам очевидцев он был «очень широк в плечах, подстрижен всегда под кружок и все,  как один, упоминали его жилистые руки; одна его рука была равна двум кулакам нормального человека. По натуре своей он был выдержанным, спокойным, не любил показывать свою силу,  в отличие от своих сыновей — Константина и Бориса. В те годы в нашей деревне было принято устраивать кулачные бои между заречками, т.е. между верхней и нижней половинами деревни, разделяемых речкой. Но он никогда не принимал в них участие. Этот обычай сохранился и после моего появления на свет и я наблюдал за этим зрелищем. Как всегда начинали кулачные бои дети, потом подростки, затем приходили все постарше и постарше. Иногда приходилось видеть, как дедушки с костылями сначала приходили наблюдать, а затем не выдерживали, бросали костыли и ввязывались в драку.

Первая супруга Тараса Ивановича, мать Евстафия Тарасовича, не выдержала каторжной работы и рано умерла. Он ее сильно любил, постигшее горе заливал самогоном.  После запоя корчевал все новые и новые деляны. Корчевка требовала огромных сил и трудов, лес был многовековой, лиственницы в обхвате двух человек и более, так же и сосны. Не случайно все мужики, которые жили зажиточно или старались жить по — человечески, уходили из жизни молодыми, не дожив до 50 лет. Можно привести пример и из нашего рода. Все дети – сыновья Ильи Харитоновича – Дмитрий Ильич, Федор Ильич и его сыновья — Василий Ильич и Семен Ильич, за исключением Ивана Ильича, не доживали и до 45 лет.

Тарас Иванович Сковитин, прожил долгую жизнь, умер в 1922 году 92 лет от роду. Мама моя сидела за прялкой, когда ее позвал дед, сказав: «Катя, истопи баню, сегодня я умру. Приготовь белье мне, припасенное для смерти». Вечером после ужина, он пригласил к кровати, отца и мать, моих старших сестер Марию и Лизу, меня принесли на руках, мне был 1 год. Всех он перекрестил и благословил, сказав при этом: «Прощайте! Простите меня за все обиды, которые я вам нанес». Отвернулся лицом к стенке и уснул. Ночью отец и мать услышали его неправильное дыхание, подошли к нему, он посмотрел им в глаза и закрыл их навсегда.

У него было три сына: Евстафий, Константин и Борис, дочери Мария[5] и Фекла.[6]

Евстафий Тарасович Сковитин так же, как и отец его,  не служил в армии, вместо него был нанят  паренек из Нижнеудинска, который до призыва в армию пил сколько душа желала. Все это ему предоставил Тарас Иванович. Мать призывника была на попечительстве Тараса Ивановича, когда ее сын служил в армии и до самой ее смерти. Ее похоронил Евстафий Тарасович, т.к. сын из армии не вернулся.

Сам Евстафий Тарасович первый раз женился на девушке из Монастыря – Аннушке. Она родила Евстафию двух сыновей, но оба они умерли, не дожив и года. В эти годы Евстафий работал приказчиком у Храновского Александра в д.Кежма. У хозяина Храновского была девушка Елизавета, которая подружилась с молодой семьей так, что однажды она бежала вместе с Евстафием из села. Позднее пришло письмо с Ленских приисков с сообщением о том, что они поженились. В нем же они просили у Аннушки прощение. Евстафий Тарасович объяснял свое  поведение тем, что рождаемые Аннушкой дети не были долголетними.

По приезду с приисков, Евстафий купил дом в Большой Мамыри с достаточным количеством пашни и скота; позднее он построил на речке, чуть повыше моста, новый большой дом. Ему не пришлось в нем пожить, пришла коллективизация. Он попал под раскулачивание, но благодаря тому, что не обижал сельчан и не имел работников, был восстановлен в правах.

От хозяйства и дома он отказался, дом отдал в аренду колхозу «Ангара», который использовал его под контору. А после объединения колхозов Ангара и им.Сталина  (М.Мамырь) в этом доме был колхозный клуб. Дом этот стоял на углу центральной улицы и переулка, ведущего к реке. Рядом были почта, пекарня, сельсовет, больница и магазины. Евстафий Тарасович был заядлым охотником и по сведениям моего отца за свою жизнь убил 44 медведя. Сороковой чуть не стал для него последним, его спасли собаки. Евстафий Тарасович имел сыновей – Михаила[7], Ивана[8], Александра и дочерей Марию[9], Александру[10], Фаину[11], Елизавету[12], Валентину[13], Клавдию[14].

Александр Евстафьевич Скавитин прожил бурную интересную жизнь. Начал трудовую деятельность в шофером в «Якутрансе», стал начальником автоколонны, затем был переведен в г.Якутск, откуда в Москву. Там он сначала работал начальником Московского облуправления сельского строительства, затем в Министерстве иностранных дел, служил в посольствах в Египте, Афганистане, Сирии и Монголии.  У него один сын Виктор, у которого в свою очередь сын Александр. Дочь Александра Евстафьевича – Елизавета познакомилась с двоюродным братом (сыном Клавдии Евстафьевны)  Владимиром Владимировичем Безродным, когда он учился в Москве; они поженились, родились две дочери.

Константин Тарасович жил на краю деревни, возле полевых ворот. Он всегда знал о проводимой свадьбе. Венчались тогда в церкви с.Кежма, следовательно, проезжали через ворота нашей деревни. Константин и Борис (сыновья Тараса Ивановича) всегда были начеку. Как только услышат звон колокольчика, они дружно закрывали полевые ворота и вставали посреди дороги. Объехать их не было возможности, они были сильны и настырны, Сопровождающие свадьбу уже знали, что Тарасовы ребята потребуют поставить четверть самогона. И ставили!

Константин Тарасович был участником 1 мировой войны, вернулся в М.Мамырь к супруге. Они проживали во второй половине избы-связи. Однажды он  снарядил подводы в Усть-Кут, но в дороге простыл и заболел тифом. Через несколько дней он умер, умерла и его супруга, заразившись от него. Остался единственный сын Василий в возрасте 5 лет. Опекунство было возложено на Евстафия Тарасовича. Опекаемый был весь в отца. Он был буйным, непоседой, часто убегал из дому. Иногда воровал у соседей. Однажды он примкнул к цыганскому табору, прожил там два года, вернулся, чтобы затем опять уехать . Появился только в 1930 году, вырвал у опекуна, положенное ему наследство от отца, лошадь и дом. Опять выехал в неизвестном направлении. По рассказам моей мамы, его мать была красавица, отец тоже не обижен внешностью. Поэтому, когда приехал он к нам в военной форме, на сапогах – шпоры, перепоясан широким ремнем, через плечи также – ремни, то девушки были от него без ума. Нам часто приходилось читать письма, посланные в наш адрес обманутыми им девушками.

Борис Тарасович родился 6 августа 1895 года, как и Константин, был озорным, буйным пареньком, часто вступал в драки. По рассказам имел большую силу. Все это и стоило ему потерей здоровья. Раз, подвыпивший у брата Евстафия Тарасовича в Большой Мамыри, в ночное время пошел по деревне искать приключений, повстречался с Усовым Иваном Платоновичем, имеющим звериное сердце, не прощающего обиды. После схватки с Борисом Тарасовичем Усов был побежден, но простить поражения не мог. Иван выхватил из голенища нож, размером три вершка и кинулся на Бориса, который был к нему спиной. Иван всадил нож в правую лопатку по самую рукоятку, при этом нож повернул, нож не выдержал и сломался, рукоятка осталась в руках Ивана. В то время в Большой Мамыри был фельдшер, который посмотрел на рану и определил, что рана поверхностная, не увидел ножа, находящегося в теле. И стали лечить, залечивать эту рану. Между тем, положение Бориса становилось все хуже и хуже, из раны непрерывно шел гной, мама ежедневно меняла из под него подушку. И так прошел месяц и девять дней. Борис уже не вставал с постели, изменился до неузнаваемости. И только тогда пришла фельдшеру Макару Степановичу мысль, что тут что-то неладно, он внимательно прощупал рану и обнаружил торчащий кончик железа. Он зацепил клещами конец ножа и вытащил его из спины, при этом Борис Тарасович был в пьяном состоянии, т.к. обезболивающих средств у фельдшера не было.

После этого отец был отправлен в Иркутск, где ему сделали настоящую операцию, удалили два ребра из груди, отняли правую лопатку и правую часть легких. Сохранилась данная ему справка, в ней говориться о потери им 95 % здоровья.

И после всего этого он еще был хорошим работником, косил сено, пахал на сохе, жал, колол и пилил дрова. Он ежегодно охотился, рыбачил и ходил по ягоды. И еще: он замечательно лечил лошадей. Бывало, останавливались дорожники в нашей деревне на ночлег, а у них утром кони не поднимаются, не стоят на ногах. Ведут к нему. Он сначала внимательно выспрашивает хозяина лошади, как она вела себя вчера, после выходил и осматривал ее, смотрел зубы, поднимал ноги, смотрел копыта, припадал к телу лошади ухом, слушал, просил провести лошадь мимо него. Подумав еще несколько минут, начинал готовить лекарство.

Мне запомнилось, что он почти каждой лошади продувал ноздри, вставлял в них цевку, а через нее продувал мелко натертый табак. Некоторым лошадям потихоньку ударял по спине, по ребрам с обеих сторон туловища, смотрел глаза, что-то примачивал, готовил какую-то похлебку – пойло из разных трав и просил день не запрягать лошадь. Его благодарили, кто как мог, но он больше всего любил горячительное.

Особенно мне запомнился торговец — китаец, проезжавший через деревню. У него заболела лошадь. Его направили к Борису Тарасовичу, сначала отец не соглашался лечить ее, но когда китаец дал понять, что щедро заплатит, отец согласился. Он велел привести лошадь и оставил на ночь у себя под навесом. Он что-то варил из трав, молол табак, часто ходил во двор. На утро лошадь была в полном здравии. Мне же достались китайские, сладкие, ароматные конфеты. И еще он хорошо гадал на картах. Часто терялись в летний период лошади, молодняк, коровы, пасущиеся без пастуха. И все у кого была потеря, приходили к отцу. Каким-то образом, отец всегда угадывал, где и когда потеря появиться. Правда, надо признаться, что немало времени надо было, чтобы отца уговорить погадать. За четверть самогона – соглашался. За иконой у него хранилась не игранная колода карт. Она предназначалась для этого дела.

Как правило, гадание он проводил в свободное время и только на голодный желудок. Исключение составляли девчата, которые вечерами его облепляли и как банные листы приставали к нему. Без самогона девчата и не приходили. Они прекрасно его изучили, как и он изучил каждую. Он всех знал, кто с кем дружит и когда будет свадьба. Ему докладывала тетя Таня, живущая у нас, а затем и его дочери, ставшие девушками. Посиделки проходили поочередно у всех участников – девушек.

Девушки в зимние и длинные ночи собирались вместе в одну избу; все приходили с рукоделием, кто прял пряжу, кто вязал носки или рукавицы. Были и другие занятия, но всегда при народе. Время проходило быстро. Конечно, без ребят не обходилось. Посиделки проходили поочередно у всех участников – девушек. В дни посиделок, которые проходили в нашей избе, избе Бориса Тарасовича всегда было многолюдно, сначала собирались соседние девчата, к ним приходили их ребята, но в компании других ребят и девчат. К полуночи в избе дышать было нечем, изба была забита полностью, девчата сидели на лавках, их дружки у них на коленях,  остальные располагались, кто как сможет: лежали на полу, забирались на полати, на русскую печь…

Девчата приходили заранее, приносили ему горькое и упрашивали погадать. Ему было легко гадать, ибо он еще до гадания знал про каждую, про ее любовные дела. Отец наслаждался этим мероприятием, гадание он производил с прибаутками, с веселыми анекдотами, девчата смеялись, радовались, отец хмелел. Но когда собиралась полная изба народа, отец прекращал гадать. Ложился на кровать, вытянув ноги на верстак, крепко затягивался из трубки и покашливал. Все знали, что отец может развеселить всех, да еще как. Начинались разговоры между девчатами шепотом, после они на ухо шептали своим избранникам, те в свою очередь уходили на улицу, приносили и ставили самогон, перемигивались, кто наберется смелости первым сказать отцу о желании седельщиков. Необходимо было настроить отца, чтобы он рассказал им сказки, да так, чтобы душа замирала.

Были смельчаки, которые предлагали отцу для веселья выпить, сначала он делал это неохотно, но захмелев, становился разговорчивым. Шутил, переходил на рассказы и пускался говорить и говорить. Он знал, что им нужно от него , знал, как построить рассказ, сказку или небылицу. И так рассказывал, что после посиделок у нас некоторые девчата боялись выходить на улицу без сопровождения парня. А некоторые ночами не спали, соскакивали с постели и кричали.

Сначала он рассказывал веселое и так веселил, что все катались по полу, зажав животы. Потом он переходил на серьезный успокаивающий рассказ. Перед уходом с вечеринки он начинал вести страшные рассказы. В избе становилось тихо, все слушали, затаив дыхание. Он знал, что надо расходиться и ребятам поить лошадей. И вот тут он загибал такой рассказ, что волосы становились дыбом.

Зимой, приезжая на мельницу размолоть зерно, помольщики веселели, как только увидят отца. Мельница, стоявшая на реке, производила помол в небольшом количестве. И помольщики привозили по несколько центнеров зерна, чтобы не ехать еще раз. Очередь на помол скапливалась большая, на несколько дней. Отца уговаривали рассказывать два дня и две ночи подряд и только после этого отпускали без очереди. Конечно, сидеть днями и ночами на мельнице скучно, а тут маленькое увеселение.

Судьба была немилостива к Борису Тарасовичу. Кроме контузии, полученной в 1 мировую войну и зверского ножевого ранения, он подвергся еще и гонению местных советских властей. После выздоровления от ранения, он вступил в товарищество, вчетвером купили сеялку, жатку, сенокосилку и молотилку, стали работать сообща, помогая друг другу убирать урожай и молотить его. У него были хорошие лошади: Игренька, Рыжуха и Кауриха.

Но грянула всеобщая коллективизация.  Отец только начал жить в достатке и расставаться с имеющимися средствами и животными  не мог; стал единоличником сеять и убирать. Руководители, да и сельчане, не могли видеть на полях, рядом с собою, единоличника, который самостоятельно сеял, убирал, молотил, да и пил.

Началось на каждом собрании упоминание имени Бориса Тарасова как злостного противника колхозного поля. Его облагали непосильными налогами, твердым заданием. Тогда он продал свое хозяйство, оставил только любимца – коня «Игренька».  Конь был ровесником мне, его мать утонула во время переплытия реки с острова Березов на наш берег. Он питался из соски и вырос хорошим, сильным, умным и дорогим. Его продали в Больше-Мамырское сельпо, взяв при этом 1400 рублей   деньгами и  кобылицу в придачу. Деньги пошли на погашение налога, а кобылицу продали  в Заярск.

При продаже Игреньки вся наша семья выла в голос. В сельпо Игренька прожил долгую и полезную жизнь. Когда я вернулся с фронта, мне позвонил председатель сельпо Иван Ильич Романов и попросил приехать проститься с любимцем. Он знал, что я часто заезжал в сельпо и заходил к Игреньке в конюшню; всегда имея при себе кусочек сахара, который он обожал. При прощании я попросил Ивана Ильича умереть ему своей смертью. Иван Ильич согласился и свое обещание выполнил.

Распродав хозяйство для уплаты налога, Борис Тарасович устроился конюхом в автобазу Золототранса. А в годы Великой Отечественной войны был вынужден прейти в Больше-Мамырский мельзавод, где имелись возможности прокормить большую семью: дочери Мария и Лиза остались без мужей, с детьми, и еще своих было трое Алексей, Александр и Фаина. Всего десять человек.

Как известно, тот кто работал на мельзаводе, тот и приворовывал. Однажды у него провели обыск. Были обнаружены шкуры лосей, косуль, чего хранить было запрещено. Но убивать зверя было еще опаснее. Ему дали пять лет тюрьмы, отбывал наказание в Тулуне при тюрьме. Его освободили после трех лет пребывания в тюрьме. Он написал письмо, что едет домой, но домой не вернулся. След его потерялся. Искать его было некому. Мне в армию об этом не писали, не расстраивали. Жена его Екатерина Карповна Жидовкина была на год старше его. Отец ее умер, когда ей было несколько лет от роду. У нее была старшая сестра Евдокия Карповна, которая вышла замуж за пленного румына и с ним уехала в Румынию.

У Бориса Тарасовича было три дочери Мария, Елизавета и Фаина и четыре сына Василий, Алексей, Александр и Валентин.

Мария Борисовна вышла замуж за завербованного Воронова Александра Ивановича[15], человека хорошего, плотника в Заярске. Он погиб в годы войны. После вышла замуж за Огородникова Ивана Васильевича, жителя Большой Мамыри. От каждого брака рождались по сыну и дочери.

Елизавета Борисовна Скавитина-Каминская-Перевалова-Яцкевич в молодости вышла замуж за ст. механика автобазы Якутранса, они уехали в Якутию, муж там умер, она с дочкой Фаиной Константиновной вернулась. После вышла замуж за Перевалова Григория Ивановича, который погиб в годы войны. Остался сын Владимир. Яцкевич Иван Тарасович стал ее 3 мужем, родилась дочь Людмила[16], в браке с ним прожила недолго, умерла осенью 1948 года от тифа. Владимир Иванович Перевалов окончил музыкальное училище, прекрасно играл в духовом оркестре, но по пьянке был зарезан сродным братом Анатолием Вороновым, который за убийство получил 10 лет.

Фаина Борисовна Скавитина – Серова родила сына Алексея и дочь Татьяну Алексеевну Серову-Снегирь. Сын Татьяны — Дмитрий, круглый отличник, поступил в Днепропетровский институт без экзаменов.  Семья переехала в г.Полтаву (Украина).

Алексей Борисович Сковитин погиб под Сталинградом в возрасте 18 лет.

Александр Борисович  родился в 1927 году. В период Великой Отечественной войны работал шофером в Б.Мамырском МТС, но, не имея над собой старшего в доме, 15 лет от роду, распустился. Втроем с дружками изнасиловали сверстницу, за что были лишены свободы, получили все по пятерке исправительного. Не отбыв наказания, бежал из лагеря, был пойман и осужден дополнительно, потом освободился из лагеря, женился, появился ребенок, работал помощником машиниста паровоза. Но однажды в пьяном виде со своим свояком выкрали в дневное время поросенка, были задержаны и осуждены. После этого он выходил из заключения, как в отпуск, месяца два или три, самое большее на полгода. И опять совершал такую же кражу днем, чтобы все видели и его забрали. Так и закончил он свою жизнь где-то в лагере. Валентин Борисович прожил всего 5 лет, он родился в 1930 году.

…Когда началась очистка под водохранилище, то сожгли все дома и постройки, а вот от леса не смогли очиститься. Лес почти полностью остался на корнях; даже тот, который был свален, но не вывезен, почти полностью пошел под затопление. Сейчас все находящееся на дне водохранилища, весь лес и хлам, разлагается, выделяет огромное количество разных газов, от которых гибнет рыба. Все дно водохранилища покрыто мертвой рыбой. Вновь выпущенные мальки питаются этой падалью и сами заражаются и так же гибнут. Городская газета «Знамя» пишет, что рыба в водохранилище непригодна для питания, что она заражена какими-то рачками. И правда, смотришь на ее внешний вид и видишь множество красных пятен, из которых сочится кровь.

На удивление мира для умирания своего населения построили знаменитую Братскую ГЭС, получили награды «Золотые звезды», стали героями за то, что в непроходимой тайге  построили алюминиевый завод, лесохимический гигант, которые свою продукцию посылают за границу.

Уничтожили красавицу Ангару, прекрасные поля и луга, богатую тайгу и все живое на территории по масштабам равной любой европейской стране. Людей, которые поселились здесь в далекие времена, выгнали со своих обжитых мест, они разъехались в разные стороны, не сказав ни слова против. Стонут они до сих пор, стонут их дети, стонет тайга, стонет река, стонет атмосфера и все живое, находящееся на огромной территории. Пить нечего, вода заражена. Дышать нечем, воздух насыщен вредными газами. Есть нечего — все погублено, а что сохранилось —  непригодно для пищи. Люди выезжают кто-куда.  Построили ГЭС  — газодушку. Кто с деньгами и кто помоложе уезжают в Краснодарские края, а старики остаются на умирание, а если кто и выехал, то, не прожив на новом месте и года, ушел из жизни.

(Напечатано в сокращении)

[1] Погиб в первую мировую войну

[2] После раскулачивания куда-то скрылся

[3] В годы раскулачивания был студентом в Иркутске, жизнь закончил трагически.

[4] Уехала в г.Свердловск.

[5] Мария Тарасовна была замужем за Иваном Ивановичем Мартыновым, имела 3 сына и дочь.

[6] Фекла Тарасовна была замужем за Дьячковым из д.Чама.

[7] Михаил Евстафьевич имел одного сына Леонида, который был убит в Иркутске. У Леонида было две дочери.

[8] Иван Евстафьевич строил г.Комсомольск на Амуре, был репрессирован, умер в г.Ангарске  Иркутской области.

[9] Мария Евстафьевна от безответной любви покончила жизнь самоубийством. Сын Леонид жил в Иркутске.

[10] Александра Евстафьевна вышла замуж за финна и выехала в Финляндию, где прожила долгую жизнь.

[11] Фаина Евстафьевна жила и умерла в Петербурге.

[12] Елизавета Е. Скавитина-Ивашкина умерла в Б.Мамыри во время родов.

[13] Валентина Е. Скавитина-Ивашкина вышла замуж за Ивашкина, мужа Елизаветы. Умерла в Иркутске.

[14] Клавдия Е. Скавитина-Безроднова уехала на местожительство в г.Ростов на Дону.

[15] Воронов Александр Иванович, 1915 г.р.,сержант — санинструктор 357 с.д., убит в Калининской области 01.05.1942 года                                                                 

[16] Людмила Ивановна проживала в Южно-Сахалинске.