Андреева Л.В. Ратаев остров

Деревня Наратай это одна из самых старинных поселений Среднего Приангарья;  упоминается уже в документах 1658 года. Тогда во время восстания бурят против  приказчика  Ивана Похабова «пашенные крестьяне всех верховских деревень сидели в скопе на Ратаеве острове и не смели пахать царские пашни, опасаясь внезапного набега».[1] Для управления ими  Похабов прислал «на Наратай остров и на Кежемскую заимку и во все верховые  деревни … служилова человека Орефья Фирсова на приказ»[2]. Деревня «На Ратаеве острове» существовала и в 1664 году.[3]  В 1675 году  Спафарий записал «на том острову (Наратае) деревня пашенных крестьян, от деревни Распутиной 5 верст. А между дер. Распутиной и островом Наратаевым островов много»[4].

Вызывает интерес  происхождение названия этой деревни: оно могло быть как русским с предлогом «на» — на Ратаевом острове  (учитывая, что ратай — пахарь и воин, есть в русском языке имя Ратай и фамилия Ратаев),  так и местных народов; по словам исследователя Гурулева С.А., «суффикс  «тай» происходит от бурятского языка».[5] К примеру —  названия ближайших бурятских деревень — Нагатай и Бахтай.

Мы сегодня можем размышлять об этимологии этого слова,  но, признаемся, что название острова, как острова пахарей и воинов, очень даже соответствует действительности.

…В 1876 году в Наратае жило 130 мужчин и 152 женщины.[6] Главенствовали фамилии Дорофеевых и Садовниковых. Но много было и ссыльных, особенно поляков. Некоторые из них оставались в наших краях на всю жизнь. В 1887 году Наратаевского селения крестьянская дочь Акилина Феодосьевна Дорофеева (29 лет), православного вероисповедания, вступила в брак с дворянином из политических,  католиком Владиславом Сигизмундовичем Мокровицким (40 лет), таким образом, образовался сибирский  род Мокровицких. Венчание, как и рождение, и смерть, отмечались в метрических книгах Кежемской церкви, к приходу которой относились жители Наратаевской деревни. Из-за близости материковой Кежмы (расстояние — 8 км) к началу ХХ века Наратай был в составе  Кежемского сельского общества. Своей школы в Наратае долго не было. Была школа в Кежме, но добираться до нее было сложно, поэтому ребятишек чаще всего учили ссыльные. С 1887 года  Наратай входил во вновь образованную Больше — Мамырскую волость, центр ее находился в 28 км от Наратая. Там же была и больница[7].

Потрясения начала  ХХ века (русско-японская, I мировая война, революции), казалось, обходили островную деревню. Но коллективизация пришла и сюда.  В Наратае было создано коллективное хозяйство — артель-колхоз «Бедняк», позднее колхоз имени Ворошилова.[*] «В 1929 году колхоз образовался. Счетовод Садовников Дмитрий Васильевич написал заявление от всех. Несколько раз так вступали. В комсомоле не был. Грамоте учил ссыльный Захар в частном доме». (Дорофеев В.В.)

Впечатления о любой ангарской деревне складываются после бесед с ее жителями. У меня уважительное чувство к жителям Наратая сложилось в канун подготовки музейной выставки к 50-летию Победы, после встречи с Дорофеевым Василием Васильевичем и его женой  Прасковьей Ивановной (урожденной Садовниковой). Если бы меня сегодня спросили, как должен выглядеть солдат-победитель, я бы указал на фотографию Дорофеева В.В., созданную в мае 1945 года.             На снимке знаменосцев дивизиона он второй слева.

Тогда в 1995 году Василий Васильевич болел, но, несмотря на немощи, в нем чувствовалась внутренняя сила, спокойствие и строгость. Это про таких, как он,  писал генерал армии И.М. Третьяк:  «При неслыханной стойкости сибиряки были абсолютно лишены позы или аффектации. Только изредка они могли буднично обронить: «Сибиряки могут все». Между собой они называли друг друга не гвардейцами, а крестьянами. Вечером за штопкой одежды, просрочкой сапог, чисткой оружия, можно было услышать чью-либо задумчивую реплику: «Завтра много наших крестьян поляжет». Ни в каких частях нашей армии, может быть, кроме морской пехоты, не было замечено такой взаимной теплоты и особого братства как в полках сибиряков».⁸

Василий Васильевич Дорофеев (1919 г.р.) был призван на службу в Алтайский край в 1939 году.  Уже в  первые дни войны ночью их отправили  на Калининский фронт, а по прибытию выгрузили из вагонов и в бой. До конца жизни помнил он своих друзей — однополчан, пулеметчиков с Илимска. В районе Иван — горы большинство их было скошено вражеским огнем. Тогда командир орудия Дорофеев воевал  в составе  386 полка 178 стрелковой дивизии. Предполагаю, что поредевшие остатки его части в Осташково присоединили к  397 истребительно — противотанковому дивизиону 362 стрелковой дивизии. В феврале 1942 года дивизия эта совершила тяжёлый марш в Нелидово и сразу вступила в бой. Воевали в этом районе до апреля 1943 года, то есть до отвода вражеских войск из ржевского выступа. По некоторым данным дивизия в этих боях потеряла 50 % личного состава. Вот как описывает состояние дивизии после боёв один из ветеранов дивизии Н. И. Голиков, прибывший с пополнением весной 1943 года: «362-я стрелковая дивизия, в которую мы прибыли, уже побывала на Калининском фронте. Теперь это были жалкие остатки её; в ротах было по два-три старых солдата, а то и ни одного. Многие были больны дистрофией, беззубые, оборванные, вшивые, измученные до предела. Некоторых водили под руки. Ночью, из-за куриной слепоты, никто не видел, ходили с поводырями. Ели молодую крапиву, щавель. Спали на ходу. В большинстве они были из крестьян. Очень печальное зрелище»[8].  А вот воспоминания  самого Василия Васильевича: «Страшное дело война. Не раздевались, вонь от одежды, холодина, вошь заедала».

Но в этих боях приобретался бесценный воинский опыт.  Уже в 1942 году Василий Васильевич получил первую награду — медаль «За отвагу». В наградном листе написано: «Т.Дорофеев смелый, решительный и инициативный командир, отлично выполняет любое боевое задание командования. Расчет т. Дорофеева считается в дивизионе лучшим. 13 декабря 1942 года получил задачу выкатить 45 м/м пушку на прямую наводку к д.Дубки. Его расчет первый выполнил приказ – выкатил на себе пушку по бездорожью лесом к противнику на 100 метров и с первых выстрелов под сильным минометным артиллерийским, ружейно-пулеметным огнем уничтожил 3 пулеметных дзота с прислугой противника. 14 декабря 1942 года …уничтожил еще 2 пулеметных дзота с прислугой. Кроме того с первого выстрела уничтожил пулемет с прислугой на чердаке, поджог сарай, из которого противник вел огонь. За это время т.Дорофеев сменил 8 раз огневые позиции, в результате всего этого не имел потерь личного состава».

А потом была Курско-Орловская дуга, Белоруссия, Брянск, Литва, Польша. Солдат форсировал Днепр, Березину, Одер. И все в составе одной дивизии, одного дивизиона. В 1944 после форсирования Днепра ему вручили Орден Славы III степени. В приказе написано:  «При форсировании реки Днепр, при переправе пехоты, орудие т.Дорофеева прикрывало переправу и своим огнем уничтожило одну огневую точку и около 19 солдат противника. Особо отличился Дорофеев в районе села Зорька. С ходу батарея завязала бой с колонной противника, орудие отбило 4 атаки, уничтожило до 15 солдат  противника, еще одну огневую точку». Василий Васильевич вспоминал: «Мина тогда пролетела мимо. Осколок в грудь попал, просил товарищей вытащить. Горячий осколок был…». Как он выжил в этих боях одному Богу известно.

На Эльбе старший сержант Дорофеев встретился с американцами. А еще рассказывал: «Не вояки они. Привезут бочонок пива и в карты режутся». Вспоминал, что перед въездом в столицу Германии висел большой плакат со словами: «Будьте бдительны»! Смерть там подстерегала всюду. Были случаи, когда солдаты брали сигареты, лежащие на столе, и они взрывались.  С 8 армией Чуйкова мобилизовался в 1946 году.  Орден Красной Звезды был вручен ему за форсирование Березины уже после войны.

Вернувшись домой, 27-летний ветеран долго не мог привыкнуть в тишине, снились бои. Но жизнь брала свое; образовал семью со своей деревенской Прасковьей Ивановной Садовниковой. Была она из хорошей работящей семьи. Достаточно сказать, что дедушка ее  Андрей Васильевич Садовников был раскулачен,  в тюрьме сидел 6 месяцев. Сама она рассказывала:  «Кончила 4 класса. В 14 лет стала работать. Колхоз был бедный. Две полеводческие бригады. На карбуз загрузим хлеб и сено; везут зерно на  мелькомбинат, а сено в Братск в Заготзерно. День грузим — ночь плывем. Нелегким был труд в колхозе в годы войны».

 А сколько похоронок приходило, плакать не переставали. В самом начале войны в 1941-1942 гг. погибли Садовниковы — Андрей Иннокентьевич (штаб 182 сд),  Петр Петрович (381 сд), Алексей Степанович (минометчик 116 сд), Дмитрий Васильевич (267 сд), Федор Степанович; Дорофеевы – Алексей Степанович, Афанасий Яковлевич, Василий Григорьевич (114 сд), Иван Савватеевич, Иван Михайлович, Иннокентий Андреевич, Сафрон Филиппович, Хлыстов Степан Иванович (под Ржевом). Позднее пришли похоронки на Садовникова Андрея Иннокентьевича, на Дорофеевых – Василия Андреевича, Василия Егоровича, Николая Ивановича, Петра Андреевича, на Гиленко Иосифа Давыдовича, Горина Федора Николаевича… .  В 1945 году Дорофеева Ольга Ивановна узнала о гибели своего сына 23-х лет  Дорофеева Тимофея Григорьевича; сержант, командир орудия 218 сд, был убит уже в Германии и похоронен в Бреслау. Мной не названа и половина погибших. По словам В.В. Дорофеева, война унесла жизни 43 воинов из Наратая. Сравним, для понимания наших потерь: в 1929 году в этой деревне жило 180 лиц мужского пола.[9]

Садовников С.И.

…И еще об одной встрече с ветераном из Наратая, хотелось бы рассказать   Речь идет об Георгии Васильевиче Дорофееве. Георгий Васильевич был мобилизован в 1941 году и вместе с односельчанами Садовниковыми  — Алексеем Степановичем и Семеном Ивановичем — был направлен в 116 стр. дивизию. Много их было в этой иркутской дивизии, парней 1922 года рождения, бывших колхозников из сел и деревень Братского района. Они носили знакомые нам фамилии — Московских, Крамынина, Мокровицкого, Хромовских, Черных, Кочнева, Большешапова, Бурнина. После войны об этих ребятах написал в своих книгах ветеран этой дивизии Черемных Иннокентий Захарович.

Черемных И.З. рассказывал, что в Сталинграде в их 178  разведроте из 113 разведчиков —  братчан было 75, но из пылающего города целыми ушли только трое. Остальные были убиты или ранены. Был ранен и Георгий Васильевич Дорофеев. Тогда пути Черемных и Дорофеева разошлись. Только в канун 50-летия Победы ветераны увиделись в стареньком, продуваемом ветрами, домике Дорофеева в Вихоревке. Встреча была организована и заснята на видеокамеру работниками музея. Фильм, который при этом получился, назвали «Встреча через полвека».  Георгий Васильевич тогда вспоминал: «Наша дивизия защищала тракторный завод, мы стояли в 30 метров от немцев. Гранатами перебрасывались. В ноябре получили приказ произвести разведку боем. Дали нам два танка. Сделали бросок на немецкий блиндаж. Получилось удачно. Немцы раздетые выбегали на снег босиком, без автоматов. Потом вышел их генерал с портупеей и застрелился. Дальше было ранение, после которого отправили в другую часть.  8 мая 1945 года встретил на окраине Берлина. Смотрим — трибуна сделана, на ней генерал говорит, что войне конец, но нужно быть бдительным, враг еще не остыл. Стало непривычно тихо. Потом нас отправили в Прагу. Очень тепло нас встречали пражане, целовали, угощали пирогами, заваливали цветами». Много тогда было разговоров о прошедшей — в огне боев — юности…

После затопления родной деревни жизнь Георгия Васильевича была попыткой, не всегда удачной, выжить в новом, непривычном для него, мире города, хотя и такого маленького как Вихоревка.  Жил, как получалось. Просить не умел. Лучшие дни для него настали, когда И.З. Черемных добился для ветерана улучшения жилищных условий и тот получил теплую квартиру в благоустроенном доме. Так бы и должно быть по законам человеческой благодарности. Жаль только, что жить ему оставалось немного.

Вернемся к Наратаю. В январе 1954 года в нем проживало 283 человека (столько же,  сколько в 1876 году). Среди них, герои очерка Александра Вампилова «Белые города» — парни Леня Дорофеев и Гоша Садовников. Известный драматург – подлинный автор русской драмы —  оставил о ее жителях весьма правдивые впечатления.

«…Леня Дорофеев и Гоша Садовников никогда уже не наведаются в родное село. Не пройдут за огородом, где пацанами таскали огурцы, не распахнут… знакомых калиток, не сядут на старое зашарканное крыльцо. Их детство осталось на дне моря. В 40 километрах от Братска вверх по Ангаре было такое село — Наратай. На острове, наполовину заросшим сосняком, десятка три дворов, начальная школа, да магазинчик. Все это давно перевезли на новое место в Калтук, вверх по Оке. Над островом сомкнулись зеленые волны Братского моря. Но Леня помнит каждую жердь в гнилых заплотах Наратая. В селе жили рыбалкой охотой, немного сеяли, держали коров. Берега, левый и правый, были непролазной тайгой; студеные ангарские туманы пеленали этот остров, глухой и беспомощный; в грозу и метели здесь жить было страшно; самолет над селом пугал старух, был таинственным видением другого мира. В селе все куда-то собирались уезжать, вдовы сходились на Марихином дворе, выли песни, мужики вечерами сидели на крыльце магазина, судачили, иногда плясали подгорную по единственной улице — туда и обратно. Первый радиоприемник появился в 48 году вместе с первым учителем. Братск тогда еще не был Братском, а от Заярска приезжали только на лодках работники сельпо, да один-два браконьера. Но как сказки, рассказанные нам в детстве, никогда не будет забыт Наратай. От него навсегда остался запах пыли и молока за прошедшем по улице стадом, восторженная тишина летних вечеров, черные головы подсолнухов на вызолоченном закате, сугробы, блестящие от просыпанных в них звезд, осенью багровая агония осин на левом берегу. Леня и Гоша — давние друзья… .  Пацаны посещали школу, причем учились хорошо – все, что рассказывал учитель, было удивительно. После уроков играли в лапту мячом из трута — губчатых наростов на березовых пнях. Время отыскало этот забытый Богом уголок. Под ухом у оглохшей деревне время рявкнуло взрывами строительство дороги Тайшет–Лена, на правом берегу Ангары появились люди с кирками, от первых взрывов в Наратае задрожали стекла. Старухи затосковали, старики подозрительно переглядывались, бывшие фронтовики сели в лодки и погребли к правому берегу. Дорога строилась прямо вдоль Ангары в шестистах метрах от Наратая. Пацаны стали сбегать с уроков, угоняли лодки, бродили по свежем путям, вдыхали запах шпал — излюбленный запах бродяг и неудачников. В новейшей истории Наратаю отводилась роль Помпеи, разумеется, без жертв и неожиданностей. Заговорили о Братске, о невиданной стройке. Все больше говорили о затоплении. Половина Наратая в затопление не верила. А старик Василий Федорович Дорофеев совсем расстроился.

-С ума народ сошел! Взбесился! На Ангаре пруд прудить!

Старик сцепился с первым же уполномоченным.

— Я век здесь изжил,  — говорил он, — знаю, какие наводнения бывают. Не поеду, даже не говорите. Никуда не поеду!   Ах, дед, дед! И через пять лет на новом месте в Калтуке, ты бормотал грустное и смешное:

— Я вот зиму перезимую и домой поеду. Не будет так никакой воды — помяните мое слово». И даже когда вода поднялась в Оке, у Калтука, он ничего не понял. Он стоял на берегу, скрестив руки, величественный и неправдоподобный как морской царь Нептун.

— Спадет».

В 1961 году остров воинов и пахарей был затоплен. Какое-то время, по рассказам, он  плавал по образовавшемуся морю, напоминая о себе плачущим селянам.  А потом исчез.

[*] С 1950 по 1959 годы колхоз им.Ленина, с 1959 года — Красный Октябрь.

Пристань с.Наратай. 1959 г.

Использованная литература:

[1] Окладников А.Очерки по истории западных бурято-монголов (XVII-XVIII вв.). Ленинград. .1937 .С.121.

[2] РГАДА, ф. 214 — Сибирский приказ, неразобран. столб. 589, лл. 93, 92, 91, 89, 88, 87.

[3] РГАДА Ф.214оп.1 д.481 л.65-69

[4] htth://www.vostlit.info/Texts/rus15/Spapharij/text2.phtml?id=1756

[5] Гурулев С.А.   «Топонимика Усть-Ордынского Бурятского округа». Иркутск. 2011 год. С.78.

[6] Сборник историко-статистических сведений о Сибири и сопредельных ей стран.СПб.1876 г.

[7] Спутник по Иркутску и Иркутской губернии. Иркутск. 1926 г.

[8]   https://ru.wikipedia.org/wiki/362-я_стрелковая_дивизия

[9] Список населенных мест Сибирского края. Т.2. Округа Северо-Восточной Сибири. Новосибирск, 1929.