Чупин М.Г. Помню и люблю

Это просто рассказ из Анчирикова в канун Дня учителя.   

Старая русская заимка на окраине бурятских земель. Наверное, по замыслу первопроходцев, пришедших сюда по нелёгкому пути со стороны Енисейской, остался до большого отдыха последний переход аж через две горы – одну, которую потом назовут Анчириковской, и сразу же другая, наверное, самая крутая. Название ей будет Кадара. За ней, возможно, есть река.

Перевалили эти горы и увидели Ангару с её величием и красотой, С Божьей какой-то мощью и силой, а главное, несметным плодородием.    Многие решили остаться здесь на постоянное жительство, но не многим было дозволено по указу атамана Енисейского. Но были такие, кто самолично на двух её островах обосновался на острове Московском и острове Бурнина. Было это ещё в далёком семнадцатом веке.

А заимка Анчирикова была как бы негласной собственностью казаков поселения Грихуткино на острове Бурнина. А первыми основали Грихуткино пять семей Чупиных в 1643 году, и было оно в семи километрах от поселения Бурнино. А в начале 18-го века поставили там в знак памяти ещё и рубленную часовню, которая пережила разные времена и простояла до самого того момента, когда разрушали дома старинные и жгли их огнём нещадным, готовя остров к затоплению. А часовню не тронули. Бог, наверное, не дал. Ушла под воду.  Хотя остров весь и не утонул, не ушёл на дно образованного водохранилища.
В летописях заимка Анчирикова упоминается аж в 1656 году. Это уже потом она деревушкой стала. Когда семьи на островах обжились и разрастаться стали; и детей обженившихся отселять надобно было. Стали отселять на новые благодатные места и с Грихуткино, и частью с Московского острова.

Многие лихие времена пережила деревенька, и поныне живёт. Вот только долго ли ещё ей жить осталось с таким отношением к ней людей вокруг, все годы высасывающих из неё соки, особенно последние пятьдесят лет.

Всё, что предки наши собирали в добрую кучу со временем растащили и привели в упадок. Остаётся надеяться, что добрые люди с Божьей помощью постепенно всё обустроят здесь заново, и проживёт Анчирикова ещё не одно столетие. Чтобы каждый из ныне живущих захотел посадить дерево, вырастить сад, сохранить дом предков и рядом новый построить.

О появлении в Анчирикова начальной школы и её первых учителей хочу рассказать особо. Это была четырёхлетка, с первого по четвёртый классы. Располагалась она в обычной рубленной ещё прадедами из круглого ошкуренного в правильное время года дерева. Изба была с большой центральной комнатой с широкими лавками вдоль стен и Божницей в красном углу, завешанной чистой тряпицей, с деревянными иконами и приколоченной рядом аккуратной фигурной полочкой, на которой стояла керосиновая под стеклом лампа.

В отведённом месте под куть (по нынешнему кухня) была настоящая русская печь, которая обогревала одновременно все помещения избы. Она была расположена именно так с учётом суровых здешних зим. В просторной комнате, назовём её горницей или залой, стояли сделанные из достаточно толстой и прочной доски соснового дерева школьные парты с большими цельными спинками на всю ширину для двух человек. Парты были без откидных крышек, высокие с углублениями под карандаши, перьевую ручку со звёздочкой и чернильницу. И почему-то они были покрашены исключительно в чёрный цвет. Парты стояли в два ряда, по четыре в ряд. На них одновременно сидели деревенские школьники всех четырёх классов. Огромная классная доска была крепко приколочена к стене, рядом с входной дверью. Ребятишкам всегда доставляло удовольствие тайком нарисовать на ней что-то мелком, а потом стереть, спрятав следы своевольничества. Мелки были в ограниченных количествах.

Одновременно учили букварь, читали, как мама мыла раму, складывали деревянные палочки, заботливо изготовленные дедушками. Две и ещё две – будет четыре. Рисовали в альбомах – кто в аквариуме рыб, а кто китёнка с фонтанчиком на спине.

Кто был в Анчирикова первым сельским учителем на заре советской власти наверняка знают в департаменте образования Братского района. Да и в архиве без сомнения имеются такие сведения. В сельсовете того времени знали и уважали всех своих учителей. Сейчас времена меняются и люди меняются, и происходит в сфере образования что-то далеко не всем понятное. Каждый сам себе и Бог, и царь, и герой. Люди перестают уважать друг друга. И находящихся в преклонном возрасте многих учителей перестали поздравлять в День учителя даже открыткой.

Один из уважаемых учителей Георгий Прокопьевич Храмовских, бывало, с горечью восклицал : “Всю мою жизнь из дураков людей делал, и очень многие стали хорошими специалистами. А сам вот теперь умираю, как последний дурак”.

Да, много сейчас наблюдается странных отклонений в системе образования. Раньше на русских классиках, правдивых и актуальных, всё держалось. Теперь настало время вернуть былую значимость родному русскому языку.

А в 1948 году в село Кобляково по направлению районо после окончания двухгодичного педагогического училища приехала семнадцатилетняя со жгуче-чёрными глазами и густыми, длинными в косе чёрными волосами Клавдия Гавриловна Перфильева. Родом она из селения Нарасун Акшинского района Читинской области, из казачьего семейства Перфильевых и Кушнарёвых. И жили они в девяноста километрах от китайской границы, очень неспокойной в тридцатые годы прошлого века. Приехала молодая учительница обучать деревенских школьников правильному русскому языку. После двух лет работы учителем начальных классов, в 1950 году её перевели в начальную школу деревни Анчирикова.

Школа находилась в доме Алексея Григорьевича Московских, сына того дедушки Григория, который в годы гражданской войны был у командира партизанского отряда Бурлова в проводниках, гонялся за разными бандами и притаившимися в этих краях белочехами. Рядом была овчарня, и он ею днём занимался, а ночью печь в доме топил, чтобы не остыл дом за ночь и ребятишки не мёрзли. А было-то их, ребятишек, всего четырнадцать, на учёбу отданных.

Потом перевели Клавдию Гавриловну работать в Братск, в школу номер один. Так до 1996 года и проработала она там. Учила ребятишек читать и писать. Из этой школы и на заслуженный отдых ушла. Вот и нынче, как и много лет подряд, никто не поздравил её с профессиональным праздником, как будто и не было никогда такой учительницы. 5 сентября Клавдии Гавриловне исполнилось 93 года. До сих пор она в здравом уме и доброй памяти, всё и всех помнит – и первого своего директора Леонида Ченского и другого директора – Павла Дмитриевича Филиппенко, проводившего её на пенсию. С Иноземцевым не раз встречалась, когда его перевели из Заярска, назначив заведующим районо. Сейчас дома сидит одна, Виктора – мужа вспоминает, как он с армии пришёл. Три с половиной года на границе боролся с нарушителями, имел награды. Одна племянница только иногда приходит.

Клавдия Гавриловна перечитывает старые советские роман-газеты. Читает без очков. Ходить вот только трудно стало. Возраст есть возраст. Вспоминает, как в Анчирикова её определили на постой к Марии Галактионовне. Как-то сразу приглянулись они друг дружке. И совсем скоро стала хозяйку квартиры мамой её называть.

Картошку сажала и копала наравне со всеми. Уже проживая в городе, они с Виктором часто приезжали навестить Марию Галактионовну, и ездили до самого преклонного её возраста. Любила Клавдия Гавриловна деревню Анчирикова, здесь и встретила единственную свою любовь.

После Клавдии Гавриловны в деревенской школе уже работала Анна Алексеевна Атинчина. А в 1955 году хозяйкой школы стала Руфина Афанасьевна Пушкова. И тут надо обязательно начать повествование с её старшей сестры Анастасии Афанасьевны Пушковой, которая в июне 1941 года, после окончания учёбы была направлена по распределению из родной Тверской области в Читу. Пока на поезде ехала с чемоданом и связкой книг, началась Великая Отечественная война. В Иркутске её с поезда сняли до особого распоряжения. Все составы пошли на запад. Добраться до Читы никакой возможности не было. Неделю прожила девушка на вокзале в толчее и суете. Потом пошла за помощью в областное управление народного образования, объяснила ситуацию, попросила помочь добраться до места назначения. Помогли сразу, сообщив о начале войны с фашистской Германией. Сказали: оставайся-ка, девушка молодая, в нашей области, поезжай в деревеньку Матёра, будешь там учительствовать, у нас специалистов не хватает; а в Читу куда надо сообщим, всё обскажем; туда просто сейчас не попадёшь.

Потом учила она детишек, потомков тех самых пашенных стрельцов московских, в давние времена пришедших на Ангару, на остров, получивший название – Московский. И только уже в 1944 году Анастасия Афанасьевна была направлена в Кобляковскую школу, где до самой старости и работала. Там же и замуж вышла за Александра Михайловича Черемных. Но это уже после окончания войны с Японией. Хороший мужик был, с трагической судьбой. Служил в годы войны в разведке. Настоящим был разведчиком. В одном из коротких боёв, получив тяжёлое ранение, остался лежать на поле боя в бессознательном состоянии. Попал в немецкий плен под Оршей. На себе испытал фашистские лагеря. А когда наши освободили, воевал в двадцатом русском стрелковом полку, где вместе с союзниками – англичанами участвовал в боях. После войны вернулся в родное Кобляково.

В школьном музее раньше хранилась переданная им фотография, где он среди английских солдат на одном из участков фронта. До 1973 года фотография в музее ещё была.

А Руфина Афанасьевна в 1951 году вместе с братом тоже приехала в Кобляково. В этом же году поступила в Кобляковскую школу, и, окончив её, по примеру старшей сестры поехала поступать в Иркутское педагогическое училище. Через три года успешно его окончила, получив диплом учителя младших классов. Сразу же получила и назначение в Анчириковскую среднюю школу, в которой проработала с 1955-го по 1967-й годы.

Это была настоящая школа, отвечавшая всем требованиям того времени и располагавшаяся в обычной рубленной избе, принадлежавшей Алексею Петровичу Чупину – одного из пятерых детей Петра Андреевича и жены его Устиньи Феоктистовны, тунгуски (эвенки) рода Орочёнов. Сам Алексей Петрович воевал до самого Дня Победы. Пришёл с войны раненый, сильно болел, мужественно терпел боль, но рано ушёл из жизни.    Дети все разъехались на стройки нового Братска. Виктор служил на границе. Но дом не остался сиротой, он наполнился ребячьим гомоном и смехом.

Много времени уделяла Руфина Афанасьевна школе и ученикам. Всегда вместе с ними, из года в год пока работала здесь. Учились буквы писать, складывать их в слоги, таблицу умножения учили, книги про пионеров читали: “Мальчиш-Кибальчиш”, “Тимур и его команда”. Много было примеров для подражания. Читала Руфина Афанасьевна вслух громко, с интонацией. Все сидели, внимательно слушали. У русской печки никто в этот момент не дремал от идущего от неё тепла.
Девчонкам домоводство преподавала, учила их кулинарным секретам. Потом вместе с мальчишками все приготовленные вкусности с аппетитом уплетали.
Спектакли ставили, подолгу репетируя. Бывало, даже взрослые участвовали в этих театральных представлениях. В деревенском клубе выступали перед родителями и приезжавшими в гости родственниками. Выступавшие сооружали живые пирамиды из людей разного возраста. А стоявший на самом верху произносил поздравление.

Однажды к празднику 8-е марта своими силами концерт подготовили. На самую вершину пирамиды поставили маленького паренька Саньку, сына председателя колхоза “Зима”  Капитона Константиновича Серышева. Он должен был поздравить по выученному тексту всех деревенских представительниц прекрасного пола. Всё начиналось хорошо: Санька на самом верху стоит на чьих-то плечах, потом протягивает вперёд руку и начинает декламировать громко и с выражением:
“Незаметно тихим шагом
Старый год ушёл от нас…

Сидящие на лавках вдоль стен зрители сразу притихли, даже семечки перестали лузгать. А Сашка продолжал:
Поздравляю с Новым годом,
Пью бокал вина за вас!”

Клуб взорвался от хохота, что даже на улице было слышно. Вот тебе и восьмое марта! Тем временем живая  пирамида аккуратно рассыпалась на смущённые улыбки артистов, которые с трудом понимали причину такого бурного оживления зрителей. Один Санька оставался невозмутимым. Этому стиху дядя Гоша его научил, вернувшись с японской войны. На табуретку поставил и заставил повторять за собой, приговаривая: “Читай стих громко!”  Потом в деревне часто вспоминали этот случай.
Иногда Саньку просили ещё раз прочитать поздравление.

Стихов много учили и со сцены на праздниках читали. Часто, наверное, на каждом концерте просили читать Санину сестру Люсю. Она была чуть настырнее его, и тоже читала то же самое стихотворение. Нравилось оно людям, и то как по-девичьи, слегка картавя, Люся его читает.

Ещё научил её другому стиху дедушка Гриша, отец Гоши, того самого, что учил Саньку. Автор стихотворения неизвестен, но Люся до сих пор его помнит и читает гостям в свои 72 года.
Вот оно:
Заказал мне барин чаю,
И велел его сварить.
А я и отроду не знаю
Как тот чай ему варить.
Взял горшок на праву руку,
Чай весь высыпал туда.
На прибавку – перца, лука
И петрушки корешка
Положил его сполна.
Кипятил я, кипятил,
Раза три прокипятил.
А потом для украшенья
Сверху маслица подлил.
Чай готов, извольте кушать,
Басни эти хватит слушать.
Снял я с барина пальто,
Уж больно новое оно.
Он на похвалу не слишком волен,
Но мною барин был доволен.
Вот ты, парень,молодец!
Загони в овен овец.
Коли буду я в себе,
И если будешь делать так,
Вот на праздник я тебе
Подарю рублишек пять.
Пять рублей – денег не мало,
На них можно погулять.
Акулина – недотрога тебя будет уважать,
И даст не раз себя поцеловать.
Чу! Слышу, барин разошёлся,
Меня в комнату позвал,
В волоса мои вцепился
И таскал меня, таскал.
Долго думал я, когда в руках трепался:
Чем ему не угодил?
А потом я догадался,
Что я чай не посолил.

И в этом хотении – учить наизусть, и как можно больше запомнить, учиться дальше новому – есть главная заслуга наших первых учителей начальных классов. Много ребята читали самостоятельно. Бывало, и при керосиновой лампе или потом с фонариком квадратным до глубокой ночи с книгой сидели.

Уроженец Анчирикова Михаил Григорьевич Чупин всегда помнит своих учителей.

Хочется выразить слова огромной благодарности нашим дорогим учителям за их нелёгкий и благородный труд, за то, что учили нас быть честными и справедливыми, любить свою Родину. Спасибо им за  доброту и терпение, за всё, что сделали они для нас. И пусть даже если кто-то и не вспомнил вас в ваш профессиональный праздник, не грустите, пожалуйста, и чаще улыбайтесь. И знайте, что мы, ваши ученики, помним и любим вас.

Источник: http://konkretno.org/pomnyu-i-lyublyu/